Павел Васильевич Шкуркин - Путешествие восьми бессмертных

великого разума².

Бесчисленный сонм богов, духов — владык земли и неба и божественно мудрых древних бессмертных царей, восседающих в драгоценном дворце Золотой Матери или наслаждающихся тенью под деревьями Персиков Бессмертия в волшебных садах ее, — предстал перед мысленным взором Белой Змеи.

Земные мысли и чувства были ей еще не чужды; она взглянула на холодные, скользкие стены своей мрачной пещеры — и ей стало тяжело от ее тысячелетнего одиночества.

И она решила сама принести поклонение Госпоже Матери.

Обитель Праматери³ находится в Тибете, на западных небесах, высоко над увенчанными вечными снегами вершинами Кунь-луня. Долог и труден путь туда, и человек не может свершить его.

Но Белая Змея, взывая к западным богам, вспрыгнула на проходившее облако, которое, повинуясь ее воле, со страшной быстротой помчалось на запад.

Скоро она была во дворце Цзинь-му.

Когда Белая Змея, преклоняя колени и воскуряя фимиам, приблизилась к сверкавшему ослепительной белизной драгоценному трону, Великая Праматерь, обрадованная появлением редкой гостьи, протянула руки и, подняв Змею с земли, сказала:

— Белая Змея! Тысячу лет ты провела в пещере, стремясь к совершенству. Я давно желала тебя видеть, но не хотела прерывать твоего созерцания. Иди, вкуси персиков моего сада, и затем я скажу тебе, зачем я, руководя незаметно для тебя твоей волей, привлекла тебя к себе на Кунь-лунь.

Белая Змея, пораженная этими словами и тронутая добротой Цзинь-му, вспоминавшей о ней целую тысячу лет, — медленно пошла в сад. Она терялась в догадках — зачем она может быть нужна Великой, Мудрой Царице Запада?

II

Ни один земной властелин, ни один небожитель не имели и никогда не будут иметь таких садов, какими обладала Святая Праматерь. Цветы, растущие здесь, по красоте и аромату не имеют себе соперников, и ни один плод в мире не может сравниться вкусом с растущими здесь «персиками души». Всякий, вкусивший этих «заоблачных» персиков, имеет право на бессмертие.

Белая Змея с восторгом смотрела на тени богов, скользивших между прекраснейшими деревьями и ароматными цветами; она в своей пещере совершенно отвыкла от подобного зрелища.

Прямо перед ней росло чудное персиковое дерево, сплошь усеянное крупными зрелыми персиками с совершенно гладкой кожицей. Змея сорвала один из них и вкусила его… Одуряющий аромат ударил ей в голову; ничего вкуснее никогда она не знала…

И тотчас земные желания и стремления проникли в ее сердце, и оно сжалось при мысли о необходимости возвращения в Грот Чистого Ветра для продолжения своего подвига…

Вдруг неожиданно раздался голос сзади нее:

— Белая Змея!

Она быстро обернулась: это была сама Цзинь-му.

— Белая Змея, — продолжала Мать, — ты не вернешься в пещеру: ты останешься здесь и будешь хранительницей моего сада и этих «бессмертных» «ледяных» персиков!⁴

И жила Белая Змея у Цзинь-му триста лет.

III

В то время в городе Хан-чжоу, «части неба на земле»⁵, жил юноша по имени Сюй-Ханьвэнь. Фамилия Сюй была одна из самых старых и почтенных в Хан-чжоу. Но после целого ряда бедствий — войн, наводнений, пожаров и других потерь, — род этот находился теперь в очень стесненном материальном положении. Поэтому отдельные семьи этой фамилии не могли помогать друг другу, и каждый член ее был предоставлен самому себе.

Отец и мать Ханьвэня умерли, когда он был еще ребенком, и он попал на попечение к мужу своей старшей сестры.

Его шурин, сам человек бедный, не мог дать ему образования, и поэтому отдал мальчика в ученье к старому другу их семьи — доктору Вану, у которого была аптека.

Несмотря на свои детские годы, мальчик поражал своими успехами не только учителей в школе, в которую его определил Ван, но также и своим пониманием медицины. Он скоро мог различать все двадцать девять способов биения пульса, мог правильно приготовить пилюли и выскоблить больному язык ивовой палочкой.

Кроме того, он настолько усвоил ведение торговых книг, что сделался в аптеке серьезным помощником доктора Вана.

Прошло несколько лет, и дела аптеки, благодаря стараниям и настойчивости Ханьвэня, значительно расширились. Старик Ван искренне полюбил юношу и часто уговаривал его немного отдохнуть, развлечься, погулять со сверстниками; но Ханьвэнь ни разу, даже в праздник, не вышел из дому без какого-нибудь --">