Александр Сергеевич Пушкин , Иван Сергеевич Тургенев , Иван Семенович Барков , Михаил Юрьевич Лермонтов , Алексис Пирон - Нецензурная поэзия (СИ)

лица,

Пылает взор собачий,

Но вдруг на грозного певца,

На хуй попа стоячий

Она взглянула, пала в прах,

Со страху обосралась,

Трепещет бедная в слезах

И с духом тут рассталась.

— «Ты днесь свободен, Ебаков!»

Сказала тень расстриге.

Мой друг, успел найти Барков

Развязку сей интриге

— «Поди! Отверзты ворота,

Тебе не помешают,

И знай, что добрые дела

Святые награждают.

Усердно ты воспел меня,

И вот за то награда» —

Сказал, исчез — и здесь, друзья,

Кончается баллада.

ЦАРЬ НИКИТА И СОРОК ДОЧЕРЕЙ

Царь Никита жил когда-то

Праздно, весело, богато,

Не творил добра, ни зла

И земля его цвела.

Царь трудился понемногу,

Кушал, пил, молился богу

И от разных матерей

Прижил сорок дочерей.

Сорок девушек прелестных,

Сорок ангелов небесных,

Милых сердцем и душой.

Что за ножка — боже мой!

А головка, темный волос,

Чудо-глазки, чудо-голос,

Ум — с ума свести бы мог.

Словом, с головы до ног

Душу, сердце все пленяло;

Одного недоставало.

Да чего же одного?

Так, безделки, ничего.

Ничего иль очень мало,

Все равно — недоставало.

Как бы это изъяснить,

Чтоб совсем не рассердить

Богомольной важной дуры,

Слишком чопорной цензуры?

Как быть?… Помоги мне, бог!

У царевен между ног…

Нет, уж это слишком ясно

И для скромности опасно,

Так иначе как-нибудь:

Я люблю в Венере грудь,

Губки, ножки особливо,

Но любовное огниво,

Цель желанья моего…

Что такое?… Ничего!..

Ничего иль очень мало…

И того-то не бывало

У царевен молодых,

Шаловливых и живых.

Их чудесное рожденье

Привело в недоуменье

Все придворные сердца.

Грустно было для отца

И для матерей печальных.

А от бабок повивальных

Как узнал о том народ,

Всякий тут разинул рот,

Ахал, охал, дивовался,

И иной, хоть и смеялся,

Да тихонько, чтобы в путь

До Нерчинска не махнуть.

Царь созвал своих придворных,

Нянек, мамушек покорных

Им держал такой приказ:

"Если кто-нибудь из вас

Дочерей греху научит,

Или мыслить их приучит,

Или только намекнет,

Что у них недостает,

Иль двусмысленное скажет,

Или кукиш им покажет,

То — шутить я не привык -

Бабам вырежу язык,

А мужчинам нечто хуже,

Что порой бывает туже!"

Царь был строг, но справедлив,

А приказ красноречив;

Всяк со страхом поклонился,

Остеречься всяк решился,

Ухо всяк держал востро

И хранил свое добро.

Жены бедные боялись,

Чтоб мужья не проболтались;

Втайне думали мужья:

"Провинись, жена моя?"

Видно сердцем были гневны.

Подросли мои царевны.

Жаль их стало. Царь — в совет;

Изложил там свой предмет:

Так и так — довольно ясно,

Тихо, шепотом, негласно,

Осторожнее от слуг.

Призадумались бояры,

Как лечить такой недуг.

Вот один советник старый

Поклонился всем — и вдруг

В лысый лоб рукою брякнул

И царю он так вавакнул:

"О, премудрый государь!

Не взыщи мою ты дерзость,

Если про плотскую мерзость

Расскажу, что было встарь.

Мне была знакома сводня

(Где она и чем сегодня?

Верно тем же, чем была).

Баба ведьмою слыла,

Всем недугам пособляла,

Немочь членов исцеляла.

Вот ее бы разыскать;

Ведьма дело все поправит:

А что надо — то и вставит".

— "Так за ней сейчас послать! -

Восклицает царь Никита,

Брови сдвинувши сердито:

— Тотчас ведьму отыскать!

Если нас она обманет,

Чего надо не достанет,

На бобах нас проведет,

Или с умыслом солжет,

Будь не царь я, а бездельник,

Если в чистый понедельник

Сжечь колдунью не велю:

--">