Александр Валентинович Амфитеатров - Падре Агостино

А. В. Амфитеатров Падре Агостино

Изъ раздѣла «Италія»

Я жилъ уже около мѣсяца во Флоренціи, «все видѣлъ-высмотрѣлъ» и въ одно прекрасное утро всталъ съ сознаніемъ, что мнѣ смертельно прискучила Firenze la bella съ ея Cascine, съ ея ушедшими подъ облака Fiesole и Certosa d'Ema, съ ея живописными мостами на Арно, этой рѣкѣ-хамелеонѣ раза по три въ день мѣняющей цвѣтъ своихъ быстрыхъ водъ Loggia d'Orcagna перестала изумлять меня своимъ Персеемъ, Palazzo Uffizi — Медицейской Венерой, Palazzo Piti — рафаелевскими «Видѣніемъ Іезекіиля» и «Мадонной della seggiola». Въ виду этого я вытащилъ изъ-подъ кровати чемоданъ и принялся укладывать вещи, намѣреваясь вечеромъ уѣхать въ Сьенну. Такъ и объявилъ своему хозяину — синьору Alfredo Sbolgi — превосходнѣйшему малому на свой, флорентинскій манеръ. Онъ правда не могъ совершенно разстаться съ привычкой видѣть въ иностранцѣ вола съ семью удобосдираемыми шкурами, но лично довольствовался всего одною великодушно оставляя форестьеру остальныя шесть для прокормленія будущихъ его padroni.

— Господи! такъ ли я слышалъ? Да развѣ это возможно — уѣхать сегодня? — воскликнула Альфредо съ жестомъ, достойнымъ Томазо Сальвини въ «Гладіаторѣ».

— Почему же невозможно? — поинтересовался я.

— А потому, что безумно уѣзжать изъ Флоренціи, когда въ нее только что прибылъ великій Монтефельтро.

Извѣстіе это произвело на меня очень малое впечатлѣніе. Имя Монтефельтро было мнѣ неизвѣстно, а s-r Sbolgi былъ великимъ театраломъ и игралъ не послѣднюю роль въ клакѣ флорентинскихъ театровъ Онъ зналъ по именамъ всѣхъ оперныхъ пѣвцовъ и каждое утро сообщалъ мнѣ съ таинственно-восторженнымъ видомъ: сегодня прибылъ въ городъ и celebre Manfredi, сегодня дебютируетъ въ Pergola — il distinissimo Sylla Carobbi, сегодня — въ Pagliano бенефисъ (serata d'onore della bellissima Bulycioff — нашей соотечественницы, удивлявшей тогда Флоренцію столько же своимъ голосомъ сколько и наружностью: grande grossa, blonda — большая, толстая блондинка три самыя драгоцѣнныя требованія флорентинскаго вкуса? г-жа Булычева удовлетворяла всѣмъ тремъ, и добрые флорентинцы, не стѣсняясь вопіяли, слушая ее въ «Лоэнгринѣ: — Это больше чѣмъ женщина! Статуя, Венера Медицейская!

— Нѣтъ ужъ s-r Альфредо! — отвѣчалъ я баста! — не удивите вы меня никакимъ Монтефельтро… Хоть самъ Котоньи пріѣзжай не останусь: надоѣла мнѣ ваша Pergolla.

— Но, синьоръ! — возразилъ Альфредо — вы заблуждаетесь, Монтефельтро — не артистъ онъ — монахъ, проповѣдникъ…

— И вы, s-r Sbolgi, не нашли для меня приманки лучше монашеской проповѣди? А еще либералъ! Еще надъ постелью повѣсилъ портретъ Гарибальди!.

— S-r! Падре Агостино — необыкновенный монахъ. Вы знаете: у меня быль братъ въ „тысячѣ“, и его разстрѣляла папская сволочь… но предъ падре Агостино я преклоняюсь: онъ патріотъ, и когда онъ говорить… вы понимаете… я не фанатикъ — мое убѣжденіе: религія — вещь прекрасная, но намъ, бѣднякамъ, она слишкомъ дорого обходится. Однако, когда падре Агостино говорить, я плачу.

Изъ-за такой диковинки, какъ патеръ-патріотъ, заставляющій плакать легкомысленныхъ флорентинцевъ, во время оно спалившихъ на своей Piazza della Signoria — Джероламо Савонароллу, а потомъ построившихъ на мѣстѣ ужаснаго костра нецензурный фонтанъ Нептуна — ужасъ чопорныхъ англичанокъ-пуристокь, — стоило остаться На другой день я слушалъ Монтефельтро въ Cattedrale, и, долженъ признаться, никогда не выносилъ болѣе сильнаго впечатлѣнія отъ живой рѣчи. Cattedrale (Santa Maria del Fiore) — одно изъ громаднѣйшихъ зданій Италіи — совмѣстная работа Флоренціи, Каррары и Сьенны — зданіе, въ обыкновенное время пустынное. Обычное число богомольцевъ-хотя и довольно почтенное: Флоренція городъ все-таки болѣе религіозный, чѣмъ, напримѣръ, Миланъ или Туринъ, теряется въ величественномъ просторѣ этого храма Медичей. Теперь же въ немъ, что называется, яблоку некуда упасть По протекціи одного изъ членовъ русской колоніи, г. Б — это странный совсѣмъ объитальянившійся господинъ, полукатоликъ, полусведенборгіанецъ, лицо очень уважаемое во Флоренціи — я получилъ мѣсто у самой каѳедры. Послушали вытье плохихъ пѣвчихъ и рокотъ органа, величественно разносившійся подъ грандіознымъ куполомъ Брунеллески Равнаго этому куполу по смѣлости свода нѣтъ въ цѣломъ мірѣ, предъ нимъ преклонялся, какъ предъ чудомъ, даже не знавшій предѣловъ своей фантазіи, Микель Анджело Буонаротти Наконецъ, на каѳедръ появился монахъ, то былъ самъ падре Агостино.

Онъ изъ тѣхъ людей, къ кому сразу тянетъ. --">