Николай Елпидифорович Каронин-Петропавловский - Вольный человек

Собраніе сочиненій Каронина (Н. Е. Петропавловского) IV ВОЛЬНЫЙ ЧЕЛОВѢКЪ

Неприкосновеннымъ онъ считалъ себя только дома и развѣ отчасти въ кузницѣ; во всякомъ другомъ мѣстѣ онъ чувствовалъ себя нехорошо, ибо былъ уязвимъ.

Въ самой серединѣ деревни, въ томъ мѣстѣ, гдѣ берегъ рѣки образуетъ мысъ, стояла изба. Низъ которой подался налѣво, а верхъ — направо; единственныя два окна ея мрачно и непривѣтливо глядѣли на улицу, потому что, вмѣсто стеколъ, въ нихъ была вставлена требушина. Къ избѣ примыкали сѣни, изъ глубины которыхъ виднѣлось голубое небо, а напротивъ сѣней стоялъ сарай, соломенная крыша котораго исчезала ежегодно въ желудкѣ домашнихъ животныхъ дальше же виднѣлся задній дворъ, нижнимъ концомъ опускающійся въ воду. Всѣ эти строенія Егоръ Панкратовъ называлъ "домомъ" и именно здѣсь онъ ничего не боялся.

Кузница же играла въ его соображеніяхъ нѣкоторую роль только потому, что она была недалеко отъ дома и составляла его часть. Она находилась на другомъ берегу рѣки, воздѣ моста. Это была нора, вырытая въ землѣ, съ узкимъ отверстіемъ, вмѣсто двери, съ кучей земли, вмѣсто крыши, и съ колесомъ, вмѣсто трубы. Колесо было воткнуто въ крышу не даромъ: безъ него никто изъ путешественниковъ не могъ бы открыть присутствіе Егора Панкратова, потому что изъ подземелья не слышно было ни шипѣнія, свойственнаго прорваннымъ мѣхамъ, ни стука молотка, ни человѣческаго голоса. Егоръ Панкратовъ не любилъ вообще говорить, а въ кузницѣ онъ хранилъ всегда глубокое молчаніе.

Даже когда онъ не работалъ, — а работы въ кузницѣ у него немного, — онъ предпочиталъ молчать. Если же его кто-нибудь окликалъ съ моста, онъ высовывалъ изъ отверстія голову и недовольнымъ тономъ спрашивалъ: "Чево надо?" Затѣмъ снова скрывался, подавая тѣмъ знакъ, что въ дальнѣйшіе переговоры онъ вступать не намѣренъ.

Такъ онъ обращался со всѣми, кто приходилъ къ нему съ просьбой, безъ различія лицъ и состояній. Въ отсутствіи работы онъ всегда выходилъ изъ подземелья, садился около рѣчки на пескѣ, снималъ съ себя рубаху и билъ блохъ. Онъ вообще не смущался ни передъ кѣмъ. По мосту проходили пѣшіе, проѣзжали конные, иногда господа, но Егоръ Панкратовъ не прерывалъ своего занятія. Внезапно услышавъ свое имя, онъ поднимался, въ послѣдній разъ вытряхалъ рубаху и только послѣ этого предлагалъ обычный свой вопросъ: "Чево надо?"

Невозмутимый и молчаливый, Егоръ Панкратовъ пріучилъ къ той же краткости и всѣхъ приходящихъ къ нему. "Въ починку, Егоръ!" — говорилъ приходящій, кладя подлѣ него вещи. — "Ладно". — отвѣчалъ Егоръ Панкратовъ. — "Двѣ гривны будетъ?" — "Ничего". — "Чтобы къ пятницѣ готово было". — "Ладно!" Приходящій позѣвывалъ и уходилъ.

Егоръ Панкратовъ велъ замкнутую жизнь, находясь поперемѣнно то въ кузницѣ, то дома, среди своего семейства, и, казалось, глядѣлъ на окружающее съ полною безучастностью. О немъ парашкинцы составили такое понятіе: " мужикъ стоющій", "мужикъ кремень", человѣкъ, который не позводитъ положитъ ему ноги въ роги, а временами бываетъ лютъ… Наружность Егора Панкратова только подкрѣпляла подобныя мнѣнія. Повидимому, для него ничего не стоило въ гнѣвѣ схватить человѣка и размозжить его такъ же, какъ расплющивалъ онъ кусокъ желѣза. Егоръ Панкратовъ, конечно, ничего подобнаго не дѣлалъ, но всѣ думали, что временами онъ способенъ быть лютымъ. Видя же, что онъ никогда ни о чемъ не просилъ, никому никогда не покорялся и ни передъ кѣмъ не стучалъ зубами отъ страха, всѣ считали себя въ правѣ заключить, что Егоръ Панкратовъ шутить шутки не любитъ, а держался правила: "отваливай въ сторону"…

Въ виду такихъ свидѣтельскихъ показаній, можно, пожалуй, согласиться съ общераспространеннымъ мнѣніемъ, тѣмъ болѣе, что самъ Егоръ Панкратовъ ни однимъ словомъ не опровергалъ его. Вѣроятно, оно даже выгодно было ему, и онъ, надо думать, подсмѣивался себѣ подъ носъ, смотря на людей, считавшихъ его неприступнымъ; онъ только этого и желалъ. Малѣйшее движеніе его большой головы говорило: "это до меня некасающе".

Друзей у него было немного, и онъ рѣдко съ кѣмъ сходидся близко. Единственное исключеніе составлялъ Илья Maлый. Это былъ его другъ-пріятель, но и съ нимъ Егоръ Панкратовъ велъ краткіе разговоры.

Илья Малый, небольшаго роста, плѣшивый и съ слезящимися гдазами мужичокъ, иногда порывался "точить лясы", но невозмутимое, угрюмое молчаніе Егора Панкратова обладало способностью парализовать самый неугомонный --">