Ефим Иванович Морозов - Рассказы о котовцах

Ефим Морозов Рассказы о котовцах

На марше

1

Стоял жаркий июль грозного, незабываемого лета двадцатого года. Фронт белополяков от Припяти и до Днестра откатывался под натиском Красной Армии и распадался на отдельные очаги сопротивления. Конная армия Буденного еще в начале июня прорвала внезапным ударом оборону противника под Сквирой и Самгородком и неудержимой лавиной неслась на запад. Конармейцы в считанные дни освободили тогда один за другим Бердичев, Житомир, Новоград-Волынск, затем устремились на Ровно, сметая на своем пути все препятствия.

Кавбригада Котовского бок о бок с буденновцами упорно теснила вражеские части на юго-запад, врываясь в каждый новый населенный пункт почти на плечах противника.

Только на короткий миг белополякам удалось задержаться на выгодных, труднодоступных берегах Случи. Однако энтузиазм красных кавалеристов смел и это препятствие, и вскоре отважные эскадроны котовцев стремительным ударом заняли Изяслав.

Отсюда котовцы сделали резкий бросок на юг и помогли войскам Красной Армии разгромить староконстантиновскую группировку белополяков, поддерживаемую петлюровскими частями. Там, обойдя Антонины, котовцы ударили в тыл противнику и наголову разбили в Мезенцах одну из пехотных бригад петлюровцев.

А на другой день под Кульчинами котовцы настигли остатки петлюровской бригады, взяли в плен и разоружили. Штаб с конной сотней прикрытия и небольшим обозом бежал в суматохе по неглубокой балке.

— Ох, утекут они, товарищ комбриг! — досадовал командир второго полка Криворучко, тревожно поглядывая на Котовского. — Дозвольте мне завернуть их!

— Побереги лошадей, командир, — ответил Котовский, глядя в бинокль вслед убегающим. — Все равно далеко не уйдут. Или угодят в руки Примакова^[1], или снова выйдут на нашу дорогу.

Из Кульчин котовцы повернули на запад, освободили Теофиполь и Ямполь, а на заре, по холодку, двинулись следом за противником по дороге на Кременец.

Краем дороги плыли зреющие поля, рощи и сенокосные берега прохладных речушек. Позади в облаках горячей пыли скрипел и стонал огромный обоз бригады — с овсом, снарядами и черствыми ковригами хлеба.

Над походной колонной из конца в конец стоял неумолчный гомон: о чем только не толковали между собой бойцы и командиры! Рассказывали о том, что пишут из дому и что отписано родне, повествовали, кто и как отличился в ночной разведке, кому какое досталось оружие или седло во вчерашних конных атаках, но больше всего толковали о конях, добрая треть которых уже вышла из строя, а пополнения не было. Особенно разгорелись страсти в третьем эскадроне первого полка, во взводе Максима Котельникова по прозвищу Яблочко. Здесь красноармеец Тудор Христоня после недолгого спора о том, как лучше добыть коня, подъехал к вахмистру Митрюку вплотную и, сбив фуражку на затылок, промолвил:

— Я говорю хлопцам, что каждый котовец, ежели он только красный кэлэраш^[2], а не хоц де кай^[3], должен достать себе коня ночью в разведке или в засаде. Правильно я толкую, вахмистр?

— Почему ночью? — воззрился Митрюк на Христоню. — Настоящий гайдук должен добыть себе коня в бою, а не в засаде.

Мнение вахмистра горячо поддержал взводный Сорочан:

— Это верно, приетен^[4]. Конь, добытый в засаде, не делает чести гайдуку.

После небольшой паузы Христоня оживился вдруг, поглядел с презрением на прижатые уши своей норовистой лошаденки, доставшейся ему после рослого коня, убитого под Мезенцами, и с жаром воскликнул:

— Никудышный я буду котовец, ежели только не добуду себе настоящего скакуна! Не могу я больше ездить на этой брыкливой козе! — И в доказательство своей правоты он энергично дал шпоры черной горбоносой киргизке.

То ли Христоня переборщил, то ли коняга не ожидала такой «щедрой ласки» от своего хозяина, как вдруг свершилось такое, от чего бригада во все глаза уставилась на Христоню.

Неказистая с виду «киргизка», получив шпоры, взбрыкнула, словно ее ужалил тарантул, вырвалась из строя, бросилась в сторону с дороги и, низко опустив голову, во весь дух понеслась по прямой через скошенный луг, намертво закусив удила. Христоня уперся ногами в стремена, со всей силой натянул поводья, силясь осадить лошаденку, да не тут-то было! Промчалась его коняга саженей с тридцать и со всего маха врезалась --">