Дмитрий Наркисович Мамин-Сибиряк - Субъект

Жоржа? Чем он может быть ей полезен?.. Именно женская логика только и могла придумать подобную нелепость. В поверенные Жорж не годился, утешать не умел, а женских слез не выносил. Высидев ровно столько времени, сколько требовало приличие, Жорж поднялся.    -- Вы уходите?-- с каким-то ужасом прошептала Анна Павловна, хватая его за руку.-- Как же я... я останусь одна?.. А я еще считала вас близким человеком, почти родным...    -- Что же я могу сделать для вас, Анна Павловна?..    -- Вот именно от вас я не ожидала этого... Бывают такия положения, когда женщина чувствует себя беззащитной и безпомощной... когда ей нужна твердая мужская рука... Да... Если бы жив был покойный Nicolas... Да, этого ничего не случилось бы...    Для чего была потревожена тень покойнаго Nicolas, для чего Анна Павловна театральным жестом приложила платок к глазам? Это уж было слишком... Жорж знал, что "покойный Nicolas" являлся в этом доме только парадной тенью, призываемой только в исключительных случаях. В действительности это был очень скромный старичок-генерал, женившийся в преклонном возрасте на очень молодой особе. Анна Павловна хотела занять место в обществе, быть богатой, и променяла на эти блага свою молодость и красоту. При таких условиях семейная жизнь, конечно, существовала только для общества, хотя Анна Павловна и неособенно компрометировала своего генерала. Завершился этот союз рождением Эллис. Nicolas был в восторге, знакомые поздравляли его и улыбались. Впрочем, старик не долго наслаждался новым счастьем и скоро умер, оставив Анне Павловне солидное состояние. Пока Эллис фигурировала в роли куколки, Анна Павловна успела кое-что взять у жизни, и Жорж слыхал о ея подвигах много пикантных подробностей. Но в свое время все прошло. Анна Павловна успокоилась и посвятила себя окончательно воспитанию Эллис. Обращение к тени покойнаго Nicolas вызвало на лице Жоржа новую улыбку. О, милыя женщины, милыя до несправедливости!..    -- Я с вами серьезно хочу посоветоваться,-- заговорила Анна Павловна деловым тоном.-- Будьте мужчиной и выслушайте меня... Я убеждена, что Эллис сделала свое замужество в состоянии полной невменяемости. Женщины так легко поддаются гипнотизму и внушениям... да. Да, я убеждена и поэтому хочу начать хлопоты о расторжении этого несчастнаго брака. У меня есть кой-какия связи, наконец я сама отправлюсь к митрополиту...    Голова Жоржа сделала отрицательное движение, а потом он сделал большие глаза.    -- Поймите, ради Бога, одно, что я мать, что Эллис моя... и только моя. Я всем пожертвовала для нея, и если бы покойный Nicolas...    -- Нет, это нужно оставить, Анна Павловна,-- решительно заявил Жорж.-- Если не хотите показаться смешной... Да... Вы только скомпрометируете и себя и Эллис.    Последняя фраза придавила Анну Павловну, как могильная плита. Показаться смешной? Да, он прав, этот Жорж...   

II.

   "Субект" явился совершенно неожиданно,-- он умел делать все неожиданно. Анна Павловна еще лежала в постели, когда горничная Маша подала ей на серебряном подносике визитную карточку. Кто бы мог ворваться в дом ни свет ни заря?    -- Что же, ты не могла сказать, что я еще сплю?-- накинулась Анна Павловна на горничную.-- Не знаешь даже этого...    -- Я им говорила, но они велели передать карточку, а сами пошли в гостиную...    -- Интересно, кто это может распоряжаться в моем доме! Кто -- они?    -- Незнакомый мужчина...    Пробежав карточку, Анна Павловна почувствовала, как у нея затряслись руки и ноги. Это он, субект... Она, против обыкновения, быстро поднялась с постели и принялась за очень сложный утренний туалет. Горничная, подавая воду и полотенце, заметила, как барыня волнуется, и поэтому сделала безнадежно-глупое лицо.    А "субект" расхаживал по гостиной и тоже волновался. Это был средняго роста, коренастый и плотный провинциал с русой бородкой и волнистыми темными волосами. Широкое русское лицо с мягким носом и добрыми серыми глазами было полно какой-то тяжелой решимости. Он останавливался, пощипывал бородку и опять начинал торопливо шагать, точно хотел унять какую-то неугомонную мысль. Черная пара сидела на нем почти мешковато,-- как одевается старое московское барство. Именно такой костюм шел к его фигуре и русскому лицу, не вызывая мысли о щегольстве или рисовке,-- здесь костюм являлся в служебной роли, как всякая другая необходимая вещь.    "Однако эта madame любит заставлять себя ждать..." -- думал он, морща густыя брови    Ему пришлось прождать, по меньшей мере, час, несмотря на то, что Анна --">