Джон Уильям Джейкс - Север и Юг. Великая сага. Книга 1

Джон Джейкс Север и Юг. Великая сага. Книга 1

Посвящается памяти Джонатана Дэниелса — островитянина, южанина, американца, друга

Ты удалил от меня друга и искреннего; знакомых моих не видно.

Псалом 87

John Jakes

NORTH AND SOUTH

Copyright © John Jakes, 1982

All rights reserved

© Т. Голубева, перевод, 2018

© Издание на русском языке. ООО «Издательская Группа „Азбука-Аттикус“», 2018

Издательство АЗБУКА®

Пролог Две судьбы

1686 год. Мальчик-углежог

– Парень должен взять мою фамилию, – заявил Уиндом после ужина. – Сколько уже времени прошло!

Эту больную для него тему он обычно затрагивал, когда как следует выпивал. Мать мальчика, которая сидела возле небольшого очага, закрыла Библию, лежавшую у нее на коленях.

Бесс Уиндом погружалась в чтение каждый вечер. Наблюдая за беззвучным движением ее губ, мальчик видел, что продвинулась она не слишком далеко. Когда Уиндом заговорил, она как раз наслаждалась своим любимым стихом из пятой главы Евангелия от Матфея: «Блаженны изгнанные за правду, ибо их есть Царствие Небесное».

Мальчик, двенадцатилетний Джозеф Моффат, сидел, прислонившись спиной к печной трубе, и остругивал маленькую игрушечную лодочку. От своей матери он унаследовал плотную фигуру, широкие плечи, а также каштановые волосы и бледно-голубые глаза, такие светлые, что порой они казались бесцветными.

Уиндом мрачно взглянул на пасынка. По тростниковой крыше стучал весенний дождь. Под глазами Уиндома залегли темные круги от угольной пыли. И такая же черная пыль навсегда застряла под его обломанными ногтями. В свои сорок лет он был законченным неудачником, неуклюжим и туповатым. Когда он не напивался до беспамятства, то рубил дрова и потом две недели пережигал их в огромных двадцатифутовых кучах, превращая в древесный уголь для небольших плавильных печей побережья. Это была грязная, унизительная работа, и все матери в округе пугали чумазым угольщиком своих непослушных детей.

Джозеф не отвечал и только исподлобья смотрел на отчима. Уиндом заметил, как мальчик постукивает указательным пальцем по рукоятке ножа. Характер у пасынка был вспыльчивый, иногда Уиндом его даже побаивался. Но не сейчас. На этот раз молчание Джозефа, которым он обычно выражал свой протест, лишь еще больше разозлило Уиндома.

– Мне и своя фамилия нравится, – наконец произнес Джозеф и снова занялся лодочкой.

– Ах ты, дерзкий щенок! – визгливо закричал Уиндом и рванулся к пасынку, с грохотом уронив табурет.

Бесс бросилась к мужу:

– Оставь его, Тад! Ни один истинный ученик Спасителя нашего не причинит вреда ребенку!

– Да, такому зверенышу поди попробуй вред причини. Ты только посмотри на него!

Джозеф уже стоял на ногах, прижавшись спиной к трубе очага. Он тяжело дышал и не мигая смотрел на отчима, крепко сжимая нож в согнутой руке, готовый в любую секунду нанести удар.

Уиндом разжал кулак, неловко попятился и поднял упавший табурет. Как бывало всегда, свой страх перед пасынком и душившую его обиду он вымещал на жене. И Джозеф, вернувшись на свое место возле печи, с ненавистью подумал о том, как долго он еще сможет это терпеть.

– Я сыт по горло твоими проповедями! – заявил Уиндом жене. – Ты только и твердишь, что твой благословенный Спаситель любит бедняков. Твой первый муженек, видать, был недоумок, раз умер за эту брехню! Вот если твой любимый Христос здесь появится и соизволит ручки испачкать, чтобы помочь мне уголь жечь, тогда я в Него поверю. А так – ни за что. – И он потянулся к зеленой бутылке с джином.

Той же ночью, лежа на своем тюфяке у стены, Джозеф напряженно прислушивался, как за потрепанной занавеской Уиндом оскорбляет его мать, не забывая подтверждать слова тумаками. Бесс тихонько всхлипывала, и мальчик до боли стискивал кулаки. Но вскоре она начала издавать другие звуки, и, слыша ее стоны и сдавленные крики, мальчик с горечью думал, что ссора закончилась тем же, чем обычно.

Он не винил свою несчастную мать за то, что ей хотелось немного покоя, защиты и ласки. Просто она выбрала не того мужчину, вот и все. И еще долго после того, как невидимая кровать перестала скрипеть, Джозеф лежал без сна, думая о том, как убить углежога.

Ни фамилии отчима, ни его убогой жизни он для себя не хотел. И своей непокорностью словно желал доказать, что --">