Виктор Петрович Поротников - Дарий

тебя одолевают сомнения, то поедем завтра со мной в Экбатаны и ты своими глазами сможешь увидеть Бардию и убедиться в своей ошибке.

По древнему обычаю, новый царь собирал в Экбатанах всю персидскую и мидийскую знать, чтобы заново распределить государственные должности, выбрать себе телохранителей, назначить царских судей для разбора многочисленных тяжб и жалоб, поступающих со всех концов обширной державы.

— Ты сам-то видел Бардию с тех пор, как вернулся из Египта? — поинтересовался у сына Арсам.

— Я не видел, поскольку Бардия никуда не выезжает из Экбатан, — ответил Гистасп. — Зато Бардию видели другие, те, кто побывал в Экбатанах.

— Кто это «другие»? — подозрительно спросил Арсам.

— Отана, например. Полагаю, Отане можно верить?

— Отане можно, — помедлив, Арсам кивнул. — И все же я поеду с тобой в Экбатаны, сын мой. Погляжу, идет ли Бардии царская тиара.

После разговора с отцом Гистасп отправился к своим сыновьям — их у него было трое от разных жен. Любимцем Гистаспа был самый старший, Дарий. К нему-то он и заглянул первым делом.

Дарий точил лезвие акинака^[9] бруском из черного камня. Увидев отца, он прервал свое занятие и поднялся с низкой скамьи, почтительно наклонив голову.

Гистасп взял акинак из рук сына и попробовал большим пальцем, так ли хорошо наточен кинжал.

— Ого! — восхитился он. — Столь острым клинком можно одним махом снести голову! Похвально, сын мой, что ты сам ухаживаешь за своим оружием, не доверяя это дело слугам. Лучший друг — верный, лучший кинжал — острый.

Гистасп присел на скамью и жестом пригласил сына сесть рядом с ним.

Перед всяким важным разговором Гистасп непременно выдерживал долгую паузу, словно приводя в порядок свои мысли. Наконец он заговорил:

— Завтра я отправляюсь в Экбатаны, чтобы услышать повеления из царственных уст Бардии. Ты поедешь со мной, Дарий. Я хочу представить тебя царю в надежде, что Бардия пожелает назначить тебя своим телохранителем. Будь готов, мы выедем очень рано.

— А дед поедет с нами? — спросил Дарий.

— Конечно. Твой дед — Ахеменид^[10], он просто обязан находиться близ царского трона в столь важный день. Бардия не должен обойти милостями никого из Ахеменидов.

— Я слышал из уст деда нелицеприятные отзывы о Бардии, — смущенно пробормотал Дарий. — Он называет Бардию самозванцем и виновником смерти Камбиза.

— Я только что беседовал с отцом по этому поводу и сумел убедить его, что Бардия не запятнал себя кровью брата, — сказал Гистасп, уверенным движением вгоняя сыновний акинак в позолоченные ножны. — Камбиз сам виновен в своей смерти, упав спьяну с лошади и свернув себе шею. Что ты глядишь на меня такими изумленными глазами, Дарий? Ты же был телохранителем Камбиза и знаешь все это не хуже моего.

Дарий опустил глаза, помолчал, затем негромко промолвил:

— Это неправда, отец. Камбиз не падал с лошади. Его убили.

— Что?! — воскликнул Гистасп, переменившись в лице. — Откуда тебе это известно?

— Я заходил к бальзамировщикам-египтянам в тот момент, когда они сняли с мертвого Камбиза одежды, собираясь извлечь из тела внутренности перед погружением его в щелочной раствор, — так же тихо вымолвил Дарий. — Так вот, на теле Камбиза были видны раны от копья и кинжала. Копьем его ударили сзади, а на спине рана была глубокая, но не смертельная. Добивали же царя кинжалом, ударив в живот и сердце. Каждый из этих ударов был смертельным. Поэтому непонятно, зачем Камбиза еще и душили, ибо он и без того был уже трижды мертв.

— А что, были и следы удушения? — ахнул Гистасп.

— Да, — кивнул Дарий, — и очень заметные. Бальзамировщики сказали мне, что, скорее всего, петлю на шею царю набросили, дабы он не смог позвать на помощь. Ведь убийство было совершено под носом у царской стражи.

— Значит, сын мой, Камбиза убили его приближенные? Так?

— Да, отец. Я уверен в этом.

— Кто же именно, по-твоему, мог отважиться на такое?

— Не могу сказать точно, отец. Однако убежден, что тут не обошлось без Прексаспа. Лишь Прексасп имел доступ к царю в любое время дня и ночи.

— Так-так, — прошептал Гистасп, нахмурившись.

— Ныне Прексасп у Бардии самый доверенный человек, — продолжил Дарий. — И это наводит на размышления, отец.

— Вот что, сын мой! — Гистасп решительно взял Дария за руку. — Поклянись мне, что ты не станешь делиться сказанным мне ни с одним человеком, --">