Дмитрий Смирнов , Николай Бурланков - Золотая Ладья

попадаем в его небесную дружину. На земле нам достается великая слава, а за мостом Хеймдалля^[3] — уважение богов. Теперь у меня вновь есть надежда прославить свое имя. В моем роду неудачников не было.

— И как же звучит твое имя? — с легкой насмешкой полюбопытствовал Рогдай. Все-таки жителю леса непросто понимать кичливых воинов, избалованных походами по чужим землям. Не нужно ни пахать, ни охотиться, ни рыбачить. Что приглянулось глазу — бери силой.

— Энунд. Из дружины ярла Олава Медвежьей Лапы.

— Урманин^[4]? — припомнилось Рогдаю слово, которым называли воинов, приплывавших с запада по морю на больших лодьях со звериными мордами на носу. Их пока еще редко можно было встретить в словенских и мерянских землях, однако с каждым годом набеги этих свирепых и грозных ратников, не боящихся ни людей, ни богов, случались все чаще. Об отваге и лютости урман говорили с испугом. Пришлые не стремились селиться в тех краях, которые они опустошали. Предпочитали забирать добычу и уходить, не вступая доселе в большие битвы с дружинами более многочисленных варягов. Ходили слухи, что урман невозможно одолеть оружием и от них нельзя откупиться — обирают до последней нитки.

— Я свеон^[5], - поправил мерянина Энунд. — Из фьорда Каменная Куропатка.

Рогдаю объяснение чужака не прибавило ясности.

— Что же ты позабыл у нас? — спросил он.

— Князь кривичей Сбыслав нанял нас на службу. Теперь наш стан стоит в четверти дня отсюда, у Сорочьего Дола. Мы назвали его Святилище Меча.

Подобная новость стала неожиданной для молодого охотника.

— Но у Сбыслава своя дружина есть, — возразил он урманину.

— Это не наше дело. Князь хорошо платит, а его люди привозят нам и еду, и мед. Мы довольны.

— Выходит, кривичи не пускают вас в свои села? — Рогдай уже смекнул, что соседский князь, видимо, призвал иноземцев, дабы укрепить свою власть над сородичами и взять в узду несговорчивых старейшин. Похоже, своих единоплеменников он опасался куда больше, чем чужеземных воинов.

— Если мы захотим, — спокойно ответил Энунд, — мы сами в них войдем. Но пока у нас все есть. Дружине нужен отдых. Только вернулись из похода на бьярмов, а до того — ходили на эстов. Вот залечим раны, залатаем и просмолим драконы^[6] — тогда и о новой войне можно будет подумать. А здесь нас воевать не заставляют. Едим и пьем целыми днями, а еще спим и играем в кости. Что еще нужно после ратных трудов?

Рогдай обдумывал слова чужака. Что-то его беспокоило.

— Зачем же ты забрел на наши болота? — он пристально посмотрел в глаза Энунда.

— Ярл послал поискать место, где есть хорошая руда, — урманин отвечал, не отводя взора. Было видно, что говорит искренне, без лукавства. — Наш кузнец Агнар Земляная Борода не может долго сидеть без дела. Если не кует мечи и секиры — впадает в неистовство и дает волю своим кулакам. Они у него с большой кубок каждый, а силища — что у медведя. Бьет, как молотом по наковальне. В юности ходил в походы с Ингимундом Счастливым, вот ярл и терпит его скверный нрав в счет старых заслуг. Да и умелец он знатный, клинки и топоры делает изрядные.

Энунд бросил беглый взгляд на свой меч, к которому так и не дозволил прикоснуться Рогдаю.

— Кто же вам про болота сказал? — продолжал расспрашивать охотник.

— Один старик из кривичей. Говорил, лучшая железная руда в округе. Из нее, мол, и меч, и топор, и кольчугу можно справить такие, что долго прослужат.

— То верно, — согласился Рогдай. — Стало быть, ваш вождь о каждом из своих людей печется?

В глазах Энунда отразилось удивление.

— Братство Опоясанных Мечом — одна семья, — проговорил он. — А ярл нам — что отец. Все мы связаны кровной клятвой перед лицом Одина. Друг за друга встанем щитом.

— Чудные вы люди, — не удержался Рогдай. — Одно слово, инородцы…

Он медленно встал на ноги. Силы возвращались в тело. Молодой охотник решительно перерезал веревку, которой был привязан к чужаку.

— Пошли, — сказал ему. — Расскажешь нашим старейшинам, зачем по болотам нашим блуждал и как в топь угодил. Порядок у нас такой. Чтобы в роду знали, что нам не грозит от вас опасность.

— Я обещал, — согласился Энунд, высвобождая запястье из петли. Он растер руки, потом с усилием поднялся. Его шатнуло в сторону.

— Видать, долго ты в трясине сидел, — Рогдай усмехнулся.

— С утра, — хмуро подтвердил урманин.

— Ну, коли с миром шел и дурного --">