Даниил Лукич Мордовцев - Ванька Каин

Д. Мордовцев ВАНЬКА КАИН Исторический очерк

Об авторе

Даниил Лукич Мордовцев (1830–1905), автор трех только что прочитанных вами произведений, оставил после себя огромное литературное наследие — более сотни томов исторических романов, повестей, рассказов, научно-популярных монографий и публицистических статей. В начале XX в. он был видной фигурой в литературном мире. В 1905 г., незадолго до кончины писателя, литературная общественность торжественно отметила в Петербурге полувековой юбилей его творчества. О Мордовцеве до и после 1917 г. написаны десятки статей, несколько книг, и есть даже диссертация, посвященная его историческим взглядам. Таким образом, для науки это имя никогда не было забытым. Однако уже многие десятилетия всякий очерк жизни и творчества Мордовцева открывается, как правило, словами: «обойденный критикой писатель», «ныне читателю неизвестный», труды его «незаслуженно перешли в разряд полузабытого наследия» и т. п.

Интересно вспомнить, что книги Мордовцева некогда вызвали острую полемику. Историк-беллетрист, он среди пишущих в этом жанре был менее всего историком. И как представляется, даже не столь много был и писателем. Существеннее всего для него были общественно-важные идеи, символы, близкие современной Мордовцеву российской действительности. Иными словам, более всего он был публицистом, на всем его творчестве — яркий след публицистичности. Его лучший, прогремевший на всю Россию, переизданный после революции трижды роман «Знамения времени» (1870) был, как тогда говорили, «из истории прогрессивной интеллигенции». О «Знамениях времени» В. Г. Короленко писал: «Роман имел в то время огромный успех. Его зачитывали, комментировали, разгадывали намеки, которые, наверное, оставались загадкой для самого автора».

Несомненна замечательная способность писателя легко соединять в своих книгах «век нынешний и век минувший». Главным предметом его интереса были эпохи, когда основным лицом исторического действия становился не царь, не полководец, словом, не какой-либо отдельный герой, а весь народ. Об этом ясно говорят уже сами названия произведений: «Самозванцы и понизовая вольница», «Пугачев», «Гайдамачина», «Великий раскол». Язык его носит признаки одновременно «архаического», высокого стиля и демократичности, близости к народной речи. Критика, впрочем, не раз упрекала Даниила Лукича в том, что слова, которыми изъясняются герои его произведений, «подслушаны у извозчиков».

Даниил Лукич Мордовцев родился в небогатой семье управляющего слободы Даниловки донских помещиков Ефремовых. В Области Войска Донского он провел детство. Впоследствии целых 20 лет писатель прожил в Ростове-на-Дону. Отсюда, быть может, проистекала особая любовь Мордовцева к истории вольнолюбивого казачества. Именно казачеству времен Степана Разина посвящен один из его лучших романов «За чьи грехи?». Вообще же Мордовцев был широко образованным человеком, ему пришлось учиться в Казанском и Петербургском университетах, последний он окончил с золотой медалью. Начал публиковаться в 1857 г., дебютировав рядом статей в «Саратовских губернских ведомостях», дальше пробовал свои силы в журналистике, жанре популярной истории и, наконец, в 1870–х гг. окончательно посвятил себя историческому роману.

Предложенные вам произведения были написаны уже в годы известности и славы. Наибольший успех выпал на долю «Царя и гетмана» (1880). Основная идея романа, как, впрочем, и двух других произведений, помещенных в этом томе, — борьба двух Россий: допетровской страны, много потерявшей в течение «не одного столетия спячки, застоя…», и европеизированной империи, созданной волею великого царя. В Петре I, образ которого написан с большой симпатией, если не сказать — с любовью, для Мордовцева воплотился сам прогресс, бурный, неостановимый, но и «несвободный», необычайно дорого стоивший стране и народу.

Д. Л. Мордовцева критики нередко относили к славянофилам. Но тематика его книг еще не сближает писателя с славянофильскими воззрениями. В русской истории времен Московской государственности для него нашлось мало привлекательного, достойного похвалы. Исторический идеал, пригодный в глазах Даниила Лукича для общественного развития, был ближе, по его понятиям, скорее к Украине, чем к старомосковской России. Отсюда его «украинофильство», временами даже несколько искусственное.

Дмитрий --">