Ричард Хелл - Пустоид

— черный рот, а у Черепа — белый череп, в этом они изначально согласны друг с другом. Черное и белое пребывают в состоянии взаимной ненависти на пешеходном уровне: они максимально удалены друг от друга. Замкните это расстояние в круг, и они станут бок о бок. Читать книгу — все равно, что рассматривать через увеличительное стекло полутоновую газетную фотографию. Книгу лучше всего не читать, а вспоминать. Хорошую книгу. Открой ее на любой странице и прочитай несколько строк, чтобы освежить в памяти. И тут то же самое. Взгляд на твою рискованную жизнь. Может быть, ты умрешь молодым. Я умру молодым. Суеверие. Память — это то, что связывает точки между собой. Плохой памяти просто не существует.) Тут расходятся Рот и Череп и запротоколированная история: Рот и Череп — не люди, они — объекты из плоти и крови. Сама история — стопроцентная ложь, и поэтому неуязвима. Это придуманный мир — единственное, что отделяет человека от всего остального. Он не существует, есть только имя. История — разновидность сентиментальности. Как содержание телешоу. Телевидение — это абстракция. Шутка. История — тоже шутка. Телевидение и история — центры пустоты. Это ауры, как волосы, которые можно причесывать 24 часа в сутки. Череп и Рот — силуэты, проступающие в тумане, как горячий и холодный свинец. Им обоим нравится целыми днями смотреть телевизор. Каждое слово, которое я пишу — шутка. То, как оно существует в твоей памяти и в моей — это шутка для Господа Бога. Рот и Череп — это и есть Бог. Они — падшие дельфины. Каждым своим словом, каждым действием ты плетешь сети, в которые сам же и попадешься, но они существуют только в твоем сознании, и поэтому ты в безопасности, пока ты не веришь в Бога. Если ты веришь во что-то, ты автоматически обречен. «Вера» — еще одно человеческое заблуждение. Либо ты что-то знаешь, либо нет. Черное и белое. Эти слова — дельфинья сеть для человеков — дельфин сможет вытянуть эту сеть, как свадебный поезд, как разум племен. ^[9] Каждое слово — пародия, и я прошу у вас прощения. Я взываю к вашему милосердию и не собираюсь переходить на личности. Череп знает, что я постоянно перехожу границы дозволенного. Артур меня презирает. Я сам загнал себя в угол.

— Слушай, как смеются эти ножницы, — говорит Череп.

— Это что, такая интимная шутка?

— Ты что-то сказал?

— Нет.

— Нет, сказал.

— Нет, не сказал.

— Нет, не сказал.

— Нет, сказал.

* * *

В туманных небесах над розово-серым кирпичом нью-йоркского гетто протянуты электрические волны, в ожидании, когда к ним прикоснуться пальцы гитариста — как человек, который все трогает языком больной зуб до тех пор, пока не заденет нерв. Он задевает свой нерв. В туманных небесах над розово-серым кирпичом нью-йоркского гетто одинокий задрипанный голубь убит электрическим током от вспышки молнии, нет, это язык, да нет же, я видел что-то розовое… голубь без перьев. Падает на зазубренную черную крышу.

III

Оба, и Череп, и Рот, до предела «ленивы». Естественный результат восприятия жизни как терпимой депрессии. Странная концепция, правда? Сознание делает жизнь более яркой и интенсивной. Самосознание — особенно; однако, на самом деле, приводит к подавленности и упадку. Следовательно, бездействие есть признак жизни… Но не буду настаивать и погружаться в поток этой логики еще глубже — из страха лишиться доверия. Жизнь — пузырек на воде, который исследует эта книга. Большинство книг пишутся при жизни автора. Томас Эдисон был замечательным человеком. Он мой кумир. Он был очень добрым. Однажды, в тоскливый дождливый день, он дал интервью одному чумазому репортеру, которому было отчаянно необходимо написать что-нибудь новое про Чародея. ^[10] Томас заколебался, когда репортер задал ему вопрос: какие идеи вы пытаетесь воплотить в жизнь в данный момент. В данный момент у него не было никаких проектов, способных произвести впечатление на редакторов. Ему было жалко репортера. Он говорит после недолгих раздумий, что сейчас он работает над новым изобретением: машиной, которая даст возможность общаться с мертвыми. Репортер, ясное дело, слегка обалдел, и эта сенсационная новость пошла на первую полосу. Я рад сообщить, что мистер Эдисон солгал в своем опровержении, когда не мог спать на постели, сооруженной в одной капле вечера из пустоты, из которой теперь выливаются эти страницы. В результате у нас получилась подушка. Роскошная плюшевая подушка, на которую можно лечь и --">