Томас Рагглз Пинчон - В

Пинчон Томас В.

ГЛАВА ПЕРВАЯ в которой Бенни Профейн — йо-йо и шлемиль — достигает апокера

I

В сочельник 1955 года Бенни Профейн — черные «ливайсы», замшевый пиджак, кроссовки и большая ковбойская шляпа — оказался проездом в Норфолке, штат Вирджиния. Поддавшись сентиментальному порыву, он решил заглянуть в "Могилу моряка" — старую добрую пивнуху на Большой Восточной. На углу Аркады и Большой Восточной он увидел престарелого гитариста с банкой из-под «Стерно» для подаяний. Какой-то старшина-сигнальщик пытался помочиться в бак "Паккарда Патришн" 54-го года. Его подбадривали пять или шесть морячков-салаг. Старик пел приятным, уверенным баритоном:

В нашем кабачке сочельник каждый день.

Это скажет вам любой моряк.

Все неоном здесь горит,

Приглашаем, — говорит, -

Тех, кто любит виски и коньяк.

Подарки Санта Клауса — чудесный сон.

Пиво пенится, играет, как вино.

И девчонки здесь не прочь

Морячков иметь всю ночь.

Ночь сочельника в нашем кабачке.

— Хей-гей, старшина! — завыл лейтеха. Профейн завернул за угол. И на него навалилась Большая Восточная — как всегда, без предупреждения.

Уволившись из ВМС, Профейн при случае нанимался на дорожные работы, а в перерывах болтался вдоль восточного побережья, — как йо-йо, — и продолжалось так уже около полутора лет. После многомесячных скитаний по носящим имена дорогам, считать которые Профейн давно отчаялся, у него развилась к ним некоторая подозрительность, — особенно к улицам типа Большой Восточной. Хотя на самом деле все они объединились в одну абстрактную Улицу, о которой в полнолуния ему снились кошмары. Большая Восточная — гетто для Пьяных Матросов, на которых нет Управы, — с внезапностью пружины врезАлась в нервы, превращая нормальный ночной сон в кошмар. Собаку — в волка, дневной свет — в сумерки, пустоту — в ощущение безликого присутствия. Тут тебе были и юнги, блюющие посреди улицы, и официантки с татуировками в виде гребного винта на ягодицах, и потенциальный берсерк в поисках лучшего способа пробить витрину (когда лучше крикнуть "Пабергись!" — до того, как стекло разобьется, или же после?), выставленный из пивнухи палубный матрос, обливающийся пьяными слезами: в последний раз, когда его в таком же состоянии свинтил патруль, на него надели смирительную рубаху. Под ногами то и дело жужжала вибрация, создаваемая ритмом марша "Эй, Руб", который несколькими столбами дальше отбивала дубинка патрульного; зеленый свет ртутных ламп обезображивал лица. Дальше к востоку — где нет ни света, ни баров — оба ряда фонарей сходились, образуя асимметричную букву V.

В "Могиле моряка" Профейн застал потасовку между матросами и морпехами. Он постоял немного в дверях, понаблюдал за происходящим, а затем, решив, что он уже и так одной ногой в «Могиле», пронырнул внутрь, стараясь не попасть под руку дерущимся, и залег — более или менее незаметно — у медного ограждения.

— И почему люди не могут жить в мире? — поинтересовался голос у левого уха. Это была официантка Беатрис — всеобщая любовь эсминцев «ДесДив-22» и «Эшафот» — корабля, где раньше служил Профейн. — Бенни! — воскликнула Беатрис. Они расчувствовались после столь долгой разлуки. Профейн принялся вычерчивать на опилках пронзенные стрелами сердечки и чаек, несущих в клювах знамя с надписью "Дорогая Беатрис".

Экипаж «Эшафота» отсутствовал: эта посудина вот уже два дня, как шла к Средиземному морю. Выход корабля сопровождался столь мощным скулежем членов команды, что его раскаты доносились до дальнего туманного рейда (если верить слухам) — словно голоса с корабля-призрака, — и были слышны даже в Литл-Крике. В связи с этим столы в барах вдоль Большой Восточной обслуживало больше официанток, чем обычно. Ибо сказано (и не без основания): не успеет корабль вроде «Эшафота» скрыться за горизонтом, как некоторые морячки тут же выпрыгнут из своих одежек и облачатся в униформы официанток, разминая руки перед разноской пива и примеряя блядскую улыбочку, пусть даже оркестр еще играет на прощанье "Старые добрые времена", а на корабле продувают трубы, посыпая черными хлопьями будущих рогоносцев, стоящих по стойке «смирно» с мужественным видом и кривыми ухмылками сожаления.

Беатрис принесла пиво. Со стороны дальних столиков раздался пронзительный вопль; она --">