Георгий Викторович Баженов - Люблю и ненавижу

Люблю и ненавижу

I

БРАТЬЯ

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Иван подымался в дом по высокому крыльцу осторожно и тихо. Он старался, чтобы снег не скрипел под сапогом, но снег скрипел. Назло скрипел, думал Иван.

Не успел он переступить порог, как Маша, жена, метнулась в большую комнату.

— Маша, — позвал Иван.

Маша не ответила.

— Маша! — уже крикнул он. — Жена!

Она вышла из комнаты, скрестив на груди руки, и с гордой независимостью посмотрела на мужа.

— Ты чего прячешься? — спросил Иван.

— С чего это ты взял?

— Да вот, как зашел, ты и метнулась, а потом зову, зову — не отвечаешь… — Он пристально и серьезно разглядывал жену и старался угадать, случилось все-таки что или нет? Он и домой пришел потому, что дважды за день схватывало внутри от беспокойства.

И все же решил не торопиться с расспросами, разделся, прошел на кухню, помыл руки, сел за стол.

— Накормишь?

— Сам накормишься!

— Накормлюсь, не без того… — Он обиженно запыхтел, догадываясь, что и смелость эта неспроста, есть для того причина.

Маша стояла, привалившись к косяку, все так же скрестив на груди руки, и, презрительно оттопырив нижнюю губу, смотрела на мужа.

— Что, она-то плохо тебя кормит?

— Кто — она?

— Да она! — твердо сказала Маша. — Ведь ходит к тебе в лесничество какая-то?

— А-а… — неопределенно протянул Иван, а про себя подумал: «Тебе можно было, а мне нельзя?»

Налив щей, он начал хлебать.

— Телеграммы тут принесли, — словно невзначай, сказала Маша.

— Телеграммы-ы?.. — Он поднял на жену как будто радостные и озорно-шальные, а на самом деле испуганные в глубине глаза, усмехнулся.

— Сын приезжает, демобилизовался! — Она сказала это с ясной, открытой радостью.

«Вот оно что-о! Вот что-о!..» — Искреннее и легкое счастье засветилось в глазах Ивана.

— А эта, — показала жена, — видать, от сестры твоей. Срочная! — И бросила мужу телеграмму. — Не бойся, не распечатывала, — добавила она с издевкой. — Мне ведь в ваши родственные дела вмешиваться нельзя!

Отложив ложку, Иван нагнулся, поднял с пола телеграмму, распечатал.

«28 умер Григорий похороны 1 декабря Ольга».

Он прочитал раз. Прочитал другой. «Значит, умер… Умер… Ты скажи…»

— Дай телеграмму от сына, — попросил он Машу.

— Это еще зачем?

— Дай! — Он не знал зачем.

Маша принесла из комнаты телеграмму.

СТАРИКИ ДЕМБЕЛЬ БУДУ СКОРО ЕВГЕНИЙ.

Иван читал, но думал свое: «Умер Григорий-то… ты скажи… Умер, да-а… Верно, что старики… Уж тут полный дембель, полный…»

Он сидел, смотрел в окно и мял губами. Со стороны казалось, он думает сейчас крепкую думу, но ничего такого он не думал, просто сидел и повторял про себя: «Умер… скажи на милость. Вот уж дембель так дембель. Полный дембель…»

— Григорий умер, — сказал он Маше.

Вечером он сходил за водкой, сел дома за стол, налил две стопки.

— Выпей, Мария.

Жена подошла и покорно выпила.

— А теперь уйди.

И она ушла, и было так, словно нет ее в доме, незачем быть. О многом мог думать теперь Иван Никитушкин, многое мог вспомнить, да не о том дума. Умер брат Григорий, нет его больше. Простить его или не простить?.. Нет, даже и не в этом дело — кому надо прощать мертвых, кому это надо! Дело проще: ехать хоронить брата или не ехать?

Ехать или не ехать?!

ГЛАВА ВТОРАЯ

Дорога, по которой шагал Григорий Никитушкин, не простая дорога. Вьется да петляет она к родному поселку, в котором не был --">