Сергей Овчинников - У меня зазвонил…

щурятся, в голове больно пульсирует. Опять я вижу с опережением на секунду-две. Вот я настигаю её у лифта. Быстро и почти нежно рука погружается в копну каштановых волос. Захват. Притягиваю к себе ещё также нежно. Спокойно, у нас всё ещё вальс. Пока! Руки смыкаются на горле. И я чувствую нарастающее давление. Меня то и дело прохватывает судорогами, как электротоком. Возбуждение не нарастает и не спадает. Оно постоянно! Господи! Это не я! Это не могу быть я! Опять с трудом подавляю рвотный позыв. Мотаю головой, и морок растворяется.

Она всё так же стоит у лифта, обернувшись в мою сторону. Я собираю на лицо, что осталось человеческого. Изображаю улыбку. Стоп, нет, я реально улыбаюсь. Это снова я:

– Так что… Может… Зайдёшь? – Делаю неуверенные приглашающие движения. Руки и ноги плохо координируются.

Она колеблется несколько мгновений, подходит ко мне вплотную и вдруг заряжает коленом в пах.

– У тя выпить есть? – Она уже почти беззлобно смотрит, как меня скрючивает. Компенсировалась, сука! Держусь, чтобы не ответить – чувствую, что остановиться не смогу. Сегодня не смогу. Тот другой не даст.

– Водки? – Бреду потихоньку за ней следом в квартиру, корёжу гримасы. Каждый шаг отдаётся там, где не должен.

– Сам её пей! В пакетах глянь – Кизлярка должна быть.

Оппа! Мент родился, не иначе! Наташка со своим бухлом. За Кизлярку раньше задушилась бы. Денег подняла что ли?

– Сам-то выпьешь? – Она уже расположилась в гостиной у журнального. Закуривает и ногу за ногу демонстративно. Тоже мне Шэрон Стоун.

– Дура, – говорю, – в джинсах это не работает.

– Пошёл ты, рюмки неси! – Хмыкает Наташка и с хрустом сворачивает крышку.

Шарю посуду почище, но не судьба. И тут меня опять прошибает. Чего-то мне сыпанёт сейчас. Открываю воду, тру остервенело засаленные рюмки. Так, думаю, смотри, Игорёк за руками! Да не за своими, придурок! За её! Оборачиваюсь, а сам продолжаю тереть.

– Что-то я, наверное, Кизлярки не хочу. – Вбрасываю наугад. Типа посмотреть, как будет реагировать.

С чего я вообще решил, что она меня того? Из-за звонка неизвестно кого? Так тот про жену какую-то толковал. Ну, Наталье-то ты сам позвонил. Жену, стало быть, назначил. Тронул наперсток – считай в игре! Выбрал спутницу жизни – прими же смерть достойно! Сам, ага! Может я и себе сам позвонил?! Выбрал – факт! Вот только сейчас или уже давно? Ага, ещё скажи: мы давно женаты! Бред какой-то!

Это же я не вслух сейчас? Чёрт! Путаю иногда: думаю я тихо или громко. Громко, оно вообще-то надёжней. Вслух сказал, как отрезал. Всё ясно. А тихо подумаешь, передумаешь по-другому – полная неразбериха. Или вон, достаточно ли тихо, не слушает ли кто? Так что я иной раз вообще думаю не то, что думаю на самом деле – на случай, если кто-то все-таки ухо греет. Главное самому не запутаться.

Наташка смотрит молча. Про коньяк, выходит, только расслышала. Буравит меня, прям, исподлобья.

– Обидеть хочешь? – Выбирает самый веский аргумент. Типа, из ваших рук, сударыня, даже яд. Когда бы раньше она меня уговаривать стала?!

Но я не даю опомниться. Подхожу, наливаю ей пару сантиметров.

– Ладно, – говорю, – за встречу – грех не выпить. Наливаю и себе – на весу, не выпускаю рюмку из рук, ставлю бутылку и отхожу от стола. Наталья напряженно следит за моими перемещениями.

– Жарко что-то. Ты не против? – Открываю дверь, выхожу на балкон.

Провокация так провокация! На улице конкретный минус – делаю хороший глоток. И она решается.

– Игорь! – С вызовом провозглашает она и картинно ставит рюмку на стол.

Я стою, как дурак, со своей, наполовину пустой. Опираюсь спиной о балконное ограждение. Всё больше дубею и нервно скалюсь. Пытаюсь угадать, сколько ей денег отвалили за этот цирк. И главное, что будет дальше?

– А слабó поддержку из «Грязных танцев»? – И она начинает разбег.

Я чувствую подвох, но все равно ведусь на этот бред и кричу:

– Нееет! Не надо! – А как не повестись – семнадцатый этаж.

Но Бэби уже несется навстречу своему Джонни! Её весовая категория теперь далеко за шестьдесят. Да и Джонни уже не тот. Хотя руки ещё помнят. Помнят и те случайные свидетели на перроне города Ухты после прибытия скорого из Москвы. Ну конечно сейчас она и не выпрыгнет так высоко. Да он её и не удержит. А тогда ведь мог. Мог удержать. Мог и вовсе не отпускать. Но что-то пошло не так. Возможно оттого, что сцена была финальной. А что делать дальше, нам не показали. И мы сдулись. Сдулись и не --">