Сергей Овчинников - У меня зазвонил…

выйти, чего как. А потом может и прикончила бы меня за всю фигню давнюю. – С усмешечкой так накидываю и слушаю.

Трубка взрывается гомерическим хохотом.

– Ну, Игорь, ты и кадр! Честное слово! Вот за что тебя… – Хмыкает досадливо. – Поржать с тобой всегда было зачётно. – Она всё ещё смеется, но уже затихает. – Замуж, ты, конечно, хватанул через край – рассмешил. А потом, знаешь, прямо в душу заглянул. Одно время руки чесались, ой, как чесались!

– Ладно, – говорю, – соберешься – звони.

И, не дожидаясь матюков, отключаюсь.

Ну вот, жене позвонил. Что дальше? Хлопаю себя по лысине: «Дебил же ты, Игорёк!» Теперь у них есть Наташкин номер. Это конечно при условии, что они меня круто пасут, как в кино. Хотя и на нашем уровне решаемые вопросы. Ну, знают они Наташкин номер. Вот что они ей в уши вливать будут – вопрос. Если будут, конечно. У меня появилось неясное предчувствие – вот-вот и я эту схему за краешек уже ухвачу.

И тут он позвонил снова. Я снял трубку молча.

– Ну что, Игорёк, не свалил ещё? – Если в прошлый раз он был пьян, то теперь он, похоже, добавил. – Ты давай того, не тяни – скоро жена вернется.

Я молчу, пытаюсь сообразить, какого же лешего, ему от меня надо. Или не ему? Ведь вот же до сорока двух лет дожил… В голове какой-то противный червячок шевельнулся: «Уверен, что доживешь?» Тьфу ты, бред какой-то. У меня в следующем месяце днюха. Или нет? Это двадцать третье февраля. А день рожденья? Ну ладно: почти дожил. Ни жены, ни детей. В груди противно заныло. Убить вон по случаю – и то некому. Так, это я уже шучу что ли? А на кой я шучу? Мне теперь самому поугорать над этой хохмой надо? Обоссаться просто, как смешно!

Значит, ни жены, ни детей – опять заломило грудину – ни работы нормальной. Нет, ну работа, положим, ничего! Хватает! Долгов нет. Стоп! Долги! Вот оно, похоже! Не иначе, как это история с убийством – дымовая завеса, а между делом мне что-то сунут подписать, и окажется… Кредитный, сука, договор! Вот! Под бешеный процент мелким шрифтом!

На том конце давно отключились.

М-да. Что-то я, походу, того. Кто сунет то? Жена, которой нет? Я снова набрал Наташку. Может ей уже позвонили? Она не ответила.

И вдруг опять звонок! В дверь! И сразу ещё раз, длинный такой настойчивый. Я тут к дивану будто прирос. В ушах эхом усмешка этого доброжелателя: «Жена вернётся и убьёт». Постепенно выдыхаю, подхожу к двери.

– Кто?

– Жена! – Голос подозрительно игрив и, чёрт побери!.. Я опять обосрался! Мне на какой-то миг показалось, что я действительно… ж-е-н-а-т! Жуть!

Надо посмотреть в глазок. И тут понимаю, что не могу. Физически не могу в эту адскую проё… пробоину заглянуть! Я словно вижу сквозь дверь пистолет с глушителем, приставленный с той стороны аккурат к глазку. И я, – стоп, не может быть, – я даже вижу, что будет в следующую секунду после того… После того, как я выгляну… Выгляну, значит, в этот глазок. Тот взрывается тысячей осколков. Сразу же в правом глазу сверкает молния и гаснет свет. А в следующем кадре мой затылок разлетается в клочья и всё это на зеркало в прихожей… В животе скручивает. Сейчас меня вывернет. Нет, хоть режьте – я туда смотреть не стану.

Крайне осторожно открываю замок. Практически бесшумно – сам не слышу, как он поворачивается. Делаю пару шагов назад… Потом ещё пару. Ну и ещё, пока не натыкаюсь спиной на зеркало напротив входной двери. Дергаюсь от неожиданного прикосновения. Оборачиваюсь… Но нет, оно ничем не забрызгано. Примерещится же!

Упираюсь пяткой в стену, толкаюсь и бегу – сколько там у меня шагов до двери, зловеще пялящейся своим единственным глазом. Валюсь на неё плечом и всем телом. Она распахивается, задевая что-то или кого-то, и мы уже вместе кубарем выкатываемся на лестничную площадку.

– Наташка, ты что ль? – Я успокаиваюсь. Шарю глазами вокруг – оружия нет, ничего тревожного вроде. Сумка, пакеты какие-то. Но с чего бы она здесь?

– А ты кого ждал? Или ты всем так открываешь? – Она вскакивает. Злющая – чуть искры не летят. Начинает собирать раскатившиеся апельсины.

– Да, чё-та привиделось. Ты как здесь? Тебе звонил кто-нибудь после нашего разговора?

Она смотрит на меня, как на умалишенного.

– Ага, звонил! Доктор твой из дурки – просил проведать. – Она всё ещё вне себя.

– Какой доктор? Ты чё несёшь?

Она делает шаг к лифту и оборачивается:

– Тебя точно чем-то контузило! Там, на войне!

Это она зря! Зачем она так со мной? Я ведь могу и осерчать. Сильно. Глаза сами собой --">