Иван Александрович Гобзев - Хозяин Москвы

Стал читать новости. Там опять всё про храм. Вижу комментарии, почти все против стройки на месте парка. Вот пишет один, сто процентов светлый: «Я люблю гулять по городу. Гуляю часто. И не могу сказать, что у нас мало храмов, что их не хватает… Может где-то в другом городе – да, нужны, но у нас? Они же и так на каждом шагу. Я не против, конечно, я сам регулярно захожу. Нравится смотреть, послушаю иной раз, но в старые хожу, новодел не люблю. А вот парков – мало, да…»

Ну и комментарии ему: «Секта торговцев ложью распространяет свою сеть!», и всё в таком духе. И только один положительный нашёл (и то наверно от спецотдела ФСБ): «Чем больше храмов, тем лучше! Что вам эти парки? Там разврат и порок, суета и грех! Храм же – дом Господа нашаго!» Так и написано «нашаго». Ну ладно. А я согласен с этим. В самом деле, чем больше храмов, тем лучше. Вон, на праздники, вроде Рождества или Пасхи, все храмы забиты, не протолкнуться. Значит, нужны они людям! А те, кто протестует, так это меньшинство не верующее, с жиру бесятся светлые либералы, ну и бывшие светлые. А вот думаю чёрных и коричневых среди протестующих ни одного!

Я бросил телефон, сел на кровати с мыслью, что надо послать Надежду за пивом. И понял вдруг, что не хочу ничего алкогольного. Рядом лежали сигареты, но мне противно было на них смотреть. Как же это можно вдыхать в себя эту дрянь… – подумал я с удивлением. – Жжёная бумага, табак и ещё чёрт знает что, а запах-то какой тошнотворный…

Но больше всего меня удивило внезапное изменение моего отношения к Марии. Я встал и принялся убирать комнату, размышляя о ней. Если честно, то она не красавица. Сложена не совсем пропорционально. Всегда слишком накрашена. Старается выглядеть значительно моложе, чем есть. Не очень образована. Порочна и вульгарна. Меркантильна – ясно, что её интерес ко мне был во многом обусловлен тем, что я небесный.

Я же, презирая столь высокое моё положение, унижался перед ней и давал волю низменным страстям… Как говорят, любовь слепа. Ты не видишь ничего ясно, пока влюблён, ты в плену своих иллюзий. Ты принимаешь земное за небесное. Теперь-то, в свете холодного и ясного разума, я понимал, как смешно это было. И, несмотря на выпитое вчера, я почувствовал огромное облегчение. Я вдруг понял, что мне впервые за долгое время хорошо и легко – оттого что меня не беспокоят мысли о ней. Я как будто выздоровел от продолжительной и тяжёлой болезни, которая мучила и мучила меня, не отпуская, и я так привык к ней, что уже и не думал, что можно жить иначе, без постоянных страданий.

Но страдания нужны, – понял я, – для того чтобы уметь наслаждаться обычной жизнью. Только в сравнении понимаешь ценность рядовых радостей. Что это за радости? Это просто мир вокруг тебя, общение с людьми, твоё дело.

Какое моё дело? Моё дело свято – я небесный и на мне лежит огромная ответственность за простых людей.

***

Заходил к батюшке попрощаться.

– О, не ждал, не гадал! – засмеялся он. – Садись, мил человек, гостем будешь!

Я подошёл сначала за благословением. Он благословил, но мне показалось, что наполовину шуточно. Я не понял этого его балаганного настроения.

– С чем пожаловал?

– Проститься, батюшка. Завтра еду в Сибирь.

– Ух, Иван, отродясь тебя таким серьёзным не видел… Ты как с отцом Иоанном, уже наладил общение?

– Наладил, батюшка. Человек он прекрасный и серьёзный, – я сделал акцент на слове серьёзный, – знает своё дело, и как учёный, и как духовный наставник.

– Вот оно как… Что же, это хорошо! Видно зря я был о нём плохого мнения…

– Очень зря, батюшка. Я думаю, вам следовало бы с ним познакомится поближе.

– Ну это уж ты мне предоставь решать, что мне следует, а что не следует.

– Он, – продолжил я, проигнорировав его последнее замечание, – может очень помочь заблудшим. Наставит на истинный путь, избавит от дурных привычек и греховных влечений…

– То-то и оно, я вижу тебя уже избавил? – он достал бутылку коньяка. – Будешь по рюмашке на прощание?

– Спасибо, не пью больше и вам не советую. Алкоголь растормаживает участки коры головного мозга, которые отвечают за контроль поведения, пьяный более не сдерживает свои инстинкты и ведёт себя как животное…

– Ты это, Иван, брось лекцию мне читать, не дорос ещё…

Он