Татьяна Шевченко - Жизни и реальности Сальваторе

прочего.

Сейчас он на пенсии, нянчит внуков на Земле. То-то он их строит, по всем законам космического флота! Постели своими руками застилают за двадцать секунд, так-то. Я им иногда всякие байки рассказываю, память-то у меня получше будет, чем у командира. Иногда видео показываю из космоса. Пацаны тоже хотят к звёздам, но сын вот у него – крыса сухопутная. О. Я это вслух сказал?

А я на пенсии, грузы вожу. Важные грузы. Без них не выживут дальние колонии, или будут сильно стеснены. Вот что они будут делать без селения? Селений – важное топливо, дешёвое, лёгкое, экономичное, энергоёмкое. Тонна колонию в миллион человек будет обеспечивать теплом на протяжении года! А без него? Холод, иногда до -200. Что это за жизнь? Для биологического по происхождению существа это смерть, как она есть.

Или вот пайки. Бросишь, улепетнёшь от опасности, не довезёшь (хотя инструкция это позволяет) – и сразу кто у нас в группе риска? Дети и старики, как самые слабые. А на детях голод очень сильно отражается: развитие не так пойдёт, жизнь не так сложится, вся колония пострадает.

Ну вот. Кажется, я понял. Груз – это тоже я, потому что важен, как для меня самого, и как за себя, за него боюсь, не отделяя от себя.

Солнце по левую сторону смотрит холодно на меня. Чужое такое; незнакомое, словно кричишь старому товарищу «Привет!», а он тебя не узнаёт или не хочет узнавать. Оно здесь само другое: ожесточилось, заматерело. Будто узнаёшь его с другой стороны. Земле-то оно – мама, хоть и строгая, а здесь – только одно из многих сияющих красавиц. Не знает, что для меня – особенное: и лучи подобны волнам морским, и протуберанцы вразлет, словно крылья птицы, и свет – такой, что в сердце застревает осколком.

Не хмурь брови, солнышко. Я вернусь.

Интермедиа 1

Это было давно, но это важно.

Важно – для Мальчика.

Мир так устроен, что несчастья, если они решают случиться, не обходят стороной детей, и в рассказах о чудесном спасении младенцев из бури ключевое слово, увы, «чудесный».

Корабль, на котором Мальчик и его семья должны были добраться до берегов Нового Света, попал в шторм. Потом Мальчик почти не помнил об этом. Помнил лишь, как открыл глаза на песке – мокром, склизком, холодном, словно кожа какого-то древнего существа. Океан бранился и бросался на пляж, окатывая Мальчика брызгами своей ярости.

Спустя годы он узнал, что всю семью спасли – лишь его одного течение унесло к берегу. Но это потом; тогда ему казалось, что он остался один-одинёшенек. Он кое-как поднялся на ноги – от холода они отнялись – и побрёл к огням вдалеке, часто оступаясь, падая, поднимаясь, снова падая.

Подобравшись к одному из домов, – такие можно найти хоть в Европе, хоть в Америке, – Мальчик упал в кустарник. Собираясь с силами, чтобы продолжить путь, он услышал лающую и стрекочущую речь обитателей дома: они пели, смеялись и много, много говорили. Не разобрать было даже отдельных слов, звуки сливались в малоприятную кашу, и Мальчик, испугавшись, не стал показываться на глаза обитателям домов. Наоборот – он забился под окно, за кустарник, где его ни за что не заметили бы, а заметив, не стали бы проверять: мало ли, что прячется во тьме, верно?

Мимо прошли, горланя песни, какие-то мужчины. Свет из окон окрасил в красный их лица и мощные шеи; глаза горели каким-то нездоровым, недобрым огнём, и Мальчик лишь молился неведомо кому, чтобы его не заметили. Когда они исчезли в доме, он хотел уйти, – куда? он и сам не знал, – но подняться снова сил не было.

В щеку Мальчику ткнулось холодное. Скосив глаза, он увидел белую собаку с большими треугольными ушами. Мальчик было опять испугался, но собака помахала хвостом и улеглась ему на ноги.

Стало тепло.

Опять пошли мимо те мужчины. Провожая их глазами, Мальчик неожиданно для себя чихнул. Его заметили: один оглянулся и что-то угрожающе пролаял, указывая в сторону Мальчика. Если быть точным – во тьму, скрывавшую его.

Собака приподнялась и зарычала.

Мужчины захохотали и ушли.

Удостоверившись, что опасность миновала, собака вернулась на место. Мальчик гладил её тёплую шерсть.

Они долго сидели так, прежде чем напротив них остановился мужчина в шляпе и странном, будто сшитом из шкур, костюме. Свет, лившийся из окна, не давал понять, стар он или молод. Когда он повернулся боком, Мальчику показалось, что это старик, – настолько странным выглядел профиль с сильно загнутым назад лбом и выступающим носом; а встал прямо – будто ровесник старшего --">