Томас Корагессан Бойл - Клык и коготь

Брезент соскользнул на пол и улегся там кучкой, а Кот, в лучах лившегося с потолка яркого света, всем телом прильнув к решетчатой стенке, так и пожирал нас своими ярко-желтыми глазами.

— Кис, кис, кис, — заворковала Дарья. — Не хочет ли наш котеночек на свободу? А? А покушать? Мясца?

До этого момента я со всем безропотно соглашался, но тут напрягся. Кто знает, как зверь себя поведет, какие у него привычки, какие потребности?

— Как мы собираемся... — я не докончил фразу. Свет ослепил меня, алкоголь ударил в голову. — Помнишь, что мужик говорил про кормление?

Впереди замаячила новая проблема: выпустить-то мы его выпустим, а как мы, хм, я, как я его обратно засуну?!

Впервые за все это время Дарья засомневалась:

— Похоже, придется действовать быстро.

Так мы и поступили. Дарья в боевой готовности замерла возле двери спальни, а я наклонился к клетке и с выпрыгивающим из груди сердцем отодвинул задвижку. В ту пору я был очень проворным — в двадцать три года рефлексы работают безотказно, несмотря на выпитые недавно четыре или пять коктейлей, — и рванул к двери в тот момент, когда дверца приотворилась. Я был крайне возбужден. Кот тоже. Он с умопомрачительной скоростью сиганул из клетки при первом же звуке открываемой дверцы. Комнату прорезал пронзительный вопль, дверца клетки со стуком распахнулась, Кот молниеносным прыжком долетел до двери и с грохотом в нее врезался. Мы вдвоем навалились на хлипкую фанерную дверь, с невероятным трудом ее удерживая.

Утром (Дарья спала на диване, свернувшись калачиком и слегка посапывая, я пристроил свой матрас за телевизором и на нем растянулся) я столкнулся с целым рядом проблем. Проснулся раньше Дарьи, вырванный из глубокого сна проблеском сознания, и довольно долго лежал, просто ее разглядывая. Я мог бы смотреть на нее все утро, воодушевленный ее присутствием, изучая ее волосы и выражение лица, если бы не этот чертов Кот. Из спальни не доносилось ни звука. Запаха тоже никакого не было — пока; но я знал, что Кот там, я ощущал его присутствие на подсознательном уровне. Так, придется его покормить; памятуя о прошлой ночи, следует хорошенько все продумать и тщательно подготовиться. Потом, надо бы и Дарью чем-нибудь покормить, может, это вынудит ее чуть-чуть задержаться. Яйца. Пожалуй, можно приготовить яичницу, вот только нет хлеба для тостов. Ни молока, ни сахара для кофе. Еще она захочет привести себя в порядок. Все женщины так делают, уж в этом-то я был уверен. И, вспомнив, как аккуратно у тети в гостевой ванной развешаны подобранные по цвету полотенца, невольно сравнил их со своим — скомканной тряпкой, валяющейся где-то на полу в моей ванной. Может, сгонять за бубликами или кексами и за новым полотенцем? На бензоколонке продаются полотенца? Ни малейшего понятия.

Прошлой ночью мы сидели допоздна, по очереди отхлебывая из чашки какао, жалкие остатки которого нашлись на самом дне пачки, говорили про Кота, который свел нас в моей полутемной гостиной на засаленном диване, и вообще о жизни в целом, о своих планах, мечтах, амбициях. Я узнал, что у Дарьи есть мать и две сестры, узнал, какие предметы она изучает в университете. Она рассказывала про бар и его завсегдатаев, про чаевые или их отсутствие. Про давнюю мечту открыть собственный ресторан. Ее планы были продуманы до мельчайших подробностей, вплоть до количества столов, посуды, столовых приборов, до картин на стенах, внутреннего декора и даже посетителей — "лет по двадцать пять-тридцать, хорошо устроенных, без детей" — и ресторанного меню. Мои планы были попроще. Я рассказал ей, что, не проявляя особого рвения, закончил колледж в своем родном городишке и теперь работаю облицовщиком в фирме дядиного приятеля, а вообще-то мечтаю проехаться по западному побережью и побывать в Орегоне. Я о нем много всякого слышал. Что экология хорошая, что природа красивая. Спросил, не бывала ли она в тех краях. Нет, но хотела бы съездить. Припоминаю, что посоветовал ей открыть там ресторан, где-нибудь рядом с озером, чтобы можно было любоваться пейзажем.

— Неплохо бы, — сказала она, зевнула и уронила голову на подушку.

Я только-только собрался заняться полотенцем — например, побрызгать его одеколоном, чтобы заглушить вонь, — как Дарья распахнула глаза. Она не назвала меня по