Станислав Стратиев , Любен Петков , Кирилл Топалов , Лиляна Михайлова , Милчо Радев , Георгий Величков , Марий Ягодов - Время собирать виноград

Время собирать виноград

Предисловие

Большинство авторов этого сборника принадлежит к среднему поколению болгарских писателей, дебютировавшему во второй половине 60-х годов. Все они начали успешно и были замечены с первой же книги. Критика и сейчас одаривает их неизменным, вполне понятным вниманием: их писательский почерк успел уже определиться во многих характерных чертах, но творческое их становление продолжается.

Сборник представляет прозаиков, активно работающих в жанре повести, которая имеет в болгарской литературе богатые традиции. Повесть зачастую выступает первопроходчиком и в области содержания: живая, динамичная, социально активная, она чутко реагирует на малейшие жизненные сдвиги, — и в области формы: многие элементы поэтики романа вырабатываются в лаборатории «малого эпоса». Можно сказать, что состояние непрестанного напряженного поиска — нормальное, «рабочее» состояние повести, она характерна остротой постановки главных проблем современности, дискуссионностью, предполагает активного, думающего читателя.

От классических образцов — Вазова, Константинова, Елин-Пелина, Йовкова и других — современную болгарскую повесть отличает бо́льшая композиционно-повествовательная свобода, позволяющая преодолеть барьер камерности, влить судьбы героев в широкий поток исторического времени, увеличить охват изображаемого — словом, раздвинуть рамки жанра. Писатели ищут емких форм для отображения разных сторон самосознания современника, ибо современность, для них отнюдь не плоская сиюминутность, в ней явственно ощутимы живые, иногда болезненные, требующие одоления следы прошлого, дающего направление и настоящему, и будущему. Человек с незажившими ранами прошлого — частый гость на страницах сегодняшней болгарской литературы, его можно встретить и в этом сборнике.

Одолением прошлого занят герой повести Георгия Величкова «Время собирать виноград», пытающийся восстановить правду о своем отце, погибшем в конце войны. Гибель его не так уж героична, почти случайна, но, поскольку он оказался косвенно причастным к спасению раненого партизана, со временем его судьба обрастает легендой.

Повесть выстроена как воспоминания героя-рассказчика, весьма своеобразные: эмоциональная обостренность детского восприятия сочетается в них с усилием взрослой, докапывающейся до истины, анализирующей мысли. Непосредственные детские впечатления дополняются свидетельствами людей, которые так или иначе были связаны с отцом. В результате вырисовывается емкая, выразительная и объективная картина прошлого, и она полнокровнее тех выводов, которые делает герой.

Прежде всего восстанавливается та отравленная атмосфера, в какой был вынужден жить его отец, — гнетущая, удушающая атмосфера эпохи фашизма, воссозданная в ощущениях ребенка, который на детском своем языке не находит имени подступившему со всех сторон ужасу. Затем из отдельных деталей, подмеченных зорким мальчишеским взглядом и проясненных взрослым сознанием, прорисовывается мещанское окружение: кодекс мелкобуржуазной нравственности, предписывающий прежде всего беречь свое добро и шкуру, четко выявлен в его социально-типических чертах. Отец в воспоминаниях героя стоит особняком — не слившийся со своим обывательским фоном, но словно бы заразившийся от него бездействием и пассивностью. В душе его сохранились не поддавшиеся мещанской порче качества — доброта, честность, талантливость, направляемая весьма смутным, но верным социальным инстинктом в русло общего блага. Но душевная апатия, по существу, сводит на нет все его ценные человеческие свойства, внушает страх и отвращение перед жизнью, представляющейся ему безумным хаосом, из которого он не видит выхода. И гибель его предстает вполне логичным завершением «промежуточной» жизненной позиции. Гибнет он и оттого, что не смог правильно самоопределиться в жизни, и оттого, что сумел не обрасти обывательской, никакими ударами не пробиваемой шкурой.

Сын, с дистанции лет оценивающий гибель отца, не может отрешиться от чувства «стыда и боли», испытанного за него в детстве. Трусливо жил, бессмысленно погиб — таков его суд над отцом, но жизнь дает ему возможность иного --">