Владимир Прудков - Дoрoгoй дaльнeю

— Можно я взаймы возьму? Ты в следующий раз приедешь, я пенсию получу и отдам. Иль не веришь мне?

— Верить-то верю, — сказал Иван. — Да вряд ли приеду.

Наконец, разобрали. Оставив солидный кусок дочери, Иван выбрался со двора, сел на автобус и поехал в другой район города к университетскому общежитию. В прошлый раз приезжал сюда на своем «Москвиче», когда тот еще был на ходу. Теперь на входе, вместо прежней хилой дежурной, сидел детина в форме.

— Куда? — остановил он.

— К дочери. К Елене Ходорковой, — разъяснил Иван, смекнув, что охрану, про которую говорила дочь, уже наняли.

— С какой целью?

— Так ведь деньги привез, вам на зарплату… Че-то я не пойму, в каком ты звании, служивый. И вообще что у вас за род войск?

— Из казачьей бригады мы.

— Понятно. А ты атамана Борздуна, Александра Исаевича знаешь?

— Не слышал, — подумав, ответил казак.

— Ну да, он же в другом округе, — кивнул Иван.

Поднявшись на третий этаж, постучал в знакомую дверь. Вообще-то дочь не очень радовалась, когда к ней приезжали родители. Стеснялась, видимо. Она выглянула, но в комнату не пустила. «Там, девочки». Хорошо, что не мальчики. Да, впрочем, он и сам не желал заходить. Надо было поспешать.

Беседовали в обшарпанном коридоре. На стене накарябано: «Забудь надежду всяк сюда входящий». Про что это? Про какую надежду? Сомневаются, что устроятся на работу по специальности? У дочери он спрашивать не стал, чтобы не нервировать. Мясо она приняла с гримасой недоверчивости. Уж не думает ли, что заражено сальмонеллезом? Были такие случаи. Заверил, что проверено в лаборатории. Для торговли, собственно, и не понадобилась проверка. Так хоть для родной дочери кстати пришлась.

Отдал прямо с сумкой, но потом, спохватившись, вытащил заимствованные у соседа нож и безмен. Лезвие ножа завернул в носовой платок и сунул в тот карман куртки, который был с прорехой, а безмен в другой — в целый. После чего передал дочери самое главное — деньги, причем, выбрал бумажки самого крупного достоинства.

Лена приняла без комментариев.

И, опять заторопившись, поехал в другой конец города — на автовокзал. На автобус он, к несчастью, опоздал. Через три часа еще один в их сторону шел, дальнего следования, который не сворачивал с главной магистрали. Три километра пешком придется топать. Ну да ладно, ему не в первой.

В самом автовокзале было людно, шумно, и он вышел наружу. Рядом со зданием вокзала недавно построили большущий супермаркет, туда и потопал. Здесь народу толкалось мало. Больше продавцов, чем покупателей. Иван поглазел на стиральные машины, газовые плиты и прочую импортную утварь. Телевизоры уставлены на всю стену, до потолка. На экранах одновременно полсотни Филиппов Киркоровых. А звук выключен. Стараются Филиппы, надрываются, чтобы произвести впечатление, а сами — безмолвные. И почему-то от этого смешные. Знал бы Филипп, как его нехорошо используют, наверно, в суд подал бы. В зале цифровой техники целый ряд компьютеров. Младшая дочь уже много раз запрашивала. Говорит, без этой штуки никак нельзя. И старшая, поддержав младшую, подтвердила: да, для серьезной учебы — необходим.

— Интересуетесь? Что-то подсказать? — подкатил к нему одетый с иголочки консультант-продавец, изнывавший от безделья.

— Да вот, подсчитываю, сколько свиней надо пустить под нож, чтоб купить эту игрушку, — пояснил Иван.

Консультант поскучнел и отошел, не стал принимать участие в подсчетах. А мог бы и подключить к этому делу один из своих умных аппаратов. Поди, пробки от перегрузки не перегорели бы. А так — Иван запарился подсчитывать и вышел из магазина.

3. А в ресторане, а в ресторане, а там цыгане…

На улице смеркалось. Напротив, через проспект, призывно мерцала реклама ресторана «А зори здесь тихие». Хм, интересно, при чем тут зори? Этот вопрос колом встал в голове. Наверно, посетители до утра сидят. Восход солнца встречают. Иван припомнил, что один мужик из их деревни заглядывал в этот ресторан и рассказывал удивительное. Будто бы выступают тут цыгане с дрессированными медведями и вместо швейцара тоже медведь. Иван не поверил. Так еще дрессировать не научились. Но присутствующий при разговоре Пашка Тютюнник, разнорабочий с молочной фермы, поддержал рассказчика: «Я, дескать, не профессиональный дрессировщик, и то приучил свою кобылу ржать, когда бригадир подъезжает». Ну, Пашка вообще-то мастер заливать. Хотя, вполне --">