Татьяна Георгиевна Алферова - Алмазы - навсегда

спудом, выплеснулась наружу. Да, ей уже нечем было защищаться, — загадочно добавил Герман Карлович. — И все общество немедленно согласилось, что именно барон *** оплачивал ее проигрыши и был ее тайным возлюбленным, чем объяснялось ее циническое равнодушие к остальным поклонникам. Равнодушие обернулось страхом потерять благосклонность покровителя, ту благосклонность, которая выражается в маленьких золотых кружочках, или ценных бумагах.

— Это правда? Она действительно оказалась любовницей барона? — сурово вопрошала Сашенька.

— Нет, — односложно и как бы даже враждебно отозвался Герман Карлович.

— Вы забыли о портрете, — напомнил Сережа.

— Это вы забыли, не я, — Герман Карлович приподнял складчатые веки и с интересом, словно в первый раз увидел его, посмотрел на ученика. — Ты последователен и не даешь себя сбить, но это не всегда будет достоинством. Портрет попал к тому самому барону ***, после ее смерти. Она умерла внезапно, как будто от скуки, через несколько месяцев после описываемых событий. Казалось, что портрет забрал ее силу, и ей больше нечего было делать здесь, среди людей, которые переменились к ней. Среди мужчин, вернее, — поправился он, — с женщинами она и прежде не имела дела. Она умерла в гостинице, сомневаюсь, что у нее вообще был дом. Разумеется, после объявления в газете, объявилась какая-то родственница. Из России. Приехала за наследством, за коллекцией редких бриллиантов (в числе прочих слухов о графине ходил и такой), но ожидаемых драгоценностей не нашла, продала все ее вещи по дешевке — и портрет в том числе, чтобы хоть как-то оправдать поездку, компенсировать расходы на билеты и гостиницы.

— А барон случайно оказался рядом и купил портрет, а потом напечатал с него открыток и нажил на этом целое состояние, — Сашенька перенесла нелюбовь с графини на барона, не ведая, что женская солидарность — самая эфемерная из будущих (взрослых и женских) эмоций.

— Не совсем так, или совсем не так — тебе же все равно, детка, ты уже составила свое мнение, правда? Но не нашла разгадки, — Герман Карлович развлекался, и это было обидно. — Какую роль сыграл портрет в истории никто так и не узнает. А может быть, Оскар Уайльд написал свой «Портрет», услышав о графине из Карлсбада? Кстати, гравюра и открытки были изготовлены до продажи портрета, он ведь выставлялся на аукционе, и имя покупателя осталось неизвестным… Такая открытка сейчас большая редкость не только в силу малого тиража, считается, что она приносит владельцу долголетие. А истинный владелец портрета — увы — обречен жить вечно.

— Вы действуете, как фокусник, отвлекая наше внимание от правой руки, чтобы свободнее оперировать левой, — вступился Сережа за сестру, готовую расплакаться от обиды. — Портрет здесь вообще ни при чем. Что мы, собственно говоря, хотим расследовать? Мы ведь так и не определились. Равнодушная красавица с абсолютной — вы не случайно несколько раз повторили это слово красотой, разрушает походя судьбы, убивает своей красотой нарисовавшего ее художника, после чего ее душа, якобы, переселяется в портрет; или художник творит такое чудо, уловив ее душу и поместив на полотно. На это вы намекаете, вспомнив Уайльда. Потеряв душу, то есть зло, которое ее питало, красавица теряет власть над мужчинами, даже над преданным бароном — этого вы не говорили, но подразумевали, поставили между строк; делать ей дальше нечего, функции свои разрушительные выполнять затруднительно, жить обыкновенно — скучно и не на что, ведь «духи» не станут платить просто так; красавица умирает. Правильно?

Герман Карлович внимательно слушал ученика, изредка позволяя себе намек на одобрительную улыбку: — Какую же историю предлагаешь ты?

— Историю вы уже рассказали, но специально все запутали. Если бы не ваши провокационные акценты и намеки, и объяснять бы ничего не потребовалось. Никакой мистикой в вашей истории даже не пахнет, все предельно просто.

Сережа оглянулся на Сашеньку, подмигнул и повторил знаменитую паузу учителя, даже веки попытался прикрыть точно так же. Но сестра не выдержала:

— Пожалуйста, прекратите перемалчиваться, давайте разговаривать без спецэффектов. Сережа, Герман Карлович ясно сказал, что графиня обладала чудесной властью над мужчинами, кто-то ей эту власть дал, не одна красота тут виной.

— Абсолютная красота, Саша. А что такое абсолют? Это закон, это Бог, если хочешь. А закон не может быть --">