Хуан Гойтисоло - Особые приметы

С. Еремина. Нетерпение Альваро Мендиолы

В конце романа-исповеди Хуана Гойтисоло «Правое дело графа дона Хулиана», составляющего вторую часть романического цикла, начатого «Особыми приметами», помещено ироническое «уведомление» автора. В нем Гойтисоло перечисляет имена невольных соучастников своего труда — писателей, чьи произведения так или иначе отозвались в насквозь «цитатном» тексте «Графа Хулиана». Среди нескольких неиспанских имен этого списка есть и русское — имя Лермонтова.

Дух Лермонтовской поэзии действительно очень созвучен мироощущению Гойтисоло. Живущий с 1956 года в эмиграции, по преимуществу в Париже, Хуан Гойтисоло по-лермонтовски любит свою отчизну, любит «странною любовью», не разделяя псевдопатриотических восторгов франкистской пропаганды, восхваляющей мистическую «испанскую сущность», и не поклоняясь образам патриархальной Кастилии или Андалузии, сотворенным писателями «поколения 1898 года». Поэтому столь естественно звучат в «Графе Хулиане» перефразированные лермонтовские строки: «…прощай, немытая Испания, Испания — мачеха, страна рабов и господ: прощайте, лаковые треуголки, и ты, им преданный народ: быть может, там, за Гибралтаром, я скроюсь от твоих охранников, от их всевидящих глаз, от их всеведущих доносчиков».

Между «Особыми приметами» и «Правым делом графа дона Хулиана» нет фабульной связи, однако коллизия «Графа Хулиана» — романа о сжигании за собой всех мостов, о герое-изгнаннике, берущем на себя роль мстителя и судии, кажется зеркально перевернутой сюжетной ситуацией «Особых примет», где речь идет о возвращении Альваро Мендиолы на родину, о его попытке приобщения к миру и беспощадном суде над самим собой. Герой «Графа Хулиана» — «ты», к которому обращено повествование, не имеет не только имени, но и своей истории, своих «обстоятельств» (лишь мысленно он отождествляет себя с легендарным правителем Андалузии VII века, открывшим границы Испании арабским завоевателям). По сути он — вовсе и не герой романа в традиционном смысле, а символ застывшего состояния личности — состояния отчуждения от родины. Все, что могло бы прояснить истоки его драмы, связать ее с определенной исторической ситуацией, как бы оставлено Гойтисоло позади, в романе «Особые приметы».

Впервые с «Особыми приметами» советский читатель смог познакомиться по журнальной публикации^[1], появившейся год спустя после выхода в свет романа (Мехико, 1966). К тому времени имя Хуана Гойтисоло, одного из самых талантливых испанских прозаиков «поколения середины века» (Гойтисоло родился в 1931 г., а начало его литературной деятельности относится к 1951 г.), было хорошо известно и у нас в стране^[2], и во многих странах Европы и Америки. В глазах зарубежных читателей и критиков Гойтисоло олицетворял тот дух бескомпромиссного неприятия франкистской Испании, которым было проникнуто творчество молодых испанских писателей. А с появлением книги Гойтисоло «Проблемы романа» (1959) за ним закрепилась репутация главы «объективных» прозаиков — направления, сложившегося в испанской литературе к середине 50-х годов.

Создатели «объективной» прозы — Рафаэль Санчес Ферлосио, Хуан Гарсиа Ортелано, Хесус Фернандес Сантос, Луис Гойтисоло-Гай (брат Хуана), Альфонсо Гроссо, Антонио Феррес, Армандо Лопес Салинас и другие молодые прозаики, от имени которых выступил Гойтисоло-критик, видели основную цель своего творчества в беспристрастном изучении и протокольно точном воссоздании испанской действительности. Объектом их изображения стало обыденное существование простых людей. Прозаики-«объективисты» демонстративно отказались от передачи душевного состояния своих героев, полагая, будто бы психологические изыски не «по карману» тем, кто постоянно поглощен заботами о куске хлеба. Писатель-репортер ограничивался передачей внешней, видимой стороны событий (недаром на «объективный» роман сильно повлияло итальянское неореалистическое кино) — предметного мира, жестов, --">