Эйтан Финкельштейн - Пастухи фараона

Эйтан Финкельштейн Пастухи фараона

Симону Маркишу посвящается

Книга первая

Там, где хозяин вешает свое оружие, недостойному пастуху не повесить своей котомки.

Талмуд

Два достоянья дала мне судьба:

Жажду свободы и участь раба…

Семен Фруг

1. «Как невкусно, т. Ленин!»

Полуночный звонок из Иерусалима не предвещал ничего хорошего — звонил сотрудник, аккредитованный в Кнессете. Это был бездельник и ужасно назойливый тип. В газету его засунули как потомственного маарахника^[1] — его дед когда-то оказал важную услугу Бен Гуриону, а отец заседал в правлении Гистадрута^[2], — но журналист он был слабый, толковой статьи добиться от него было невозможно. Своим долгом, однако, считал он звонить мне чуть ли не заполночь и морочил голову слухами из иерусалимских коридоров. При этом всякую сплетню: кто с кем, кого «непременно» снимут, а кого «уже» назначили — преподносил так, будто умел проникать в святая святых. Послать его ко всем чертям я не решался, но разговоры старался свести к минимуму.

На этот раз он и сам был немногословен.

— Адони^[3], ты ведь читаешь по-русски? Так вот, эти мерзавцы решили ликвидировать русский фонд в библиотеке; русские книги уже выносят в коридор. Приезжай завтра с утра — заберешь, что захочешь, их все равно выбросят на свалку.

Тут я должен кое-что пояснить. Год шел 1978-й, страна все еще переваривала приход к власти Бегина и его партии Ликуд^[4], маарахники, особенно из числа функционеров, которые 30 лет правили страной, как своей вотчиной, не могли свыкнуться с мыслью, что отстранены от руля. Так что «мерзавцами» в устах моего сотрудника были члены Кнессета — ликудники. Все, что бы они ни делали, он тут же озвучивал как «предательство», «катастрофа» и тому подобное.

Признаюсь, звонок меня озадачил. Запросто махнуть в Иерусалим я не мог. Жил я тогда в Раанане, редакция находилась в центре Тель-Авива, на дорогу уходил чуть ли не час. Да и работы было невпроворот: людей не хватало, тексты набирали на композере, газету макетировали вручную, поправки вклеивали собственными руками. А еще вечные обиды авторов, капризы сотрудников, не говоря уж о том, что иногда и самому хотелось что-то написать. Словом, свободного времени не было вовсе.

И все же — русские книги, да еще из Кнессета!

В ту пору в Тель-Авиве было несколько магазинов русской книги. Самым солидным считался магазин Яши Тверского. Забавный старичок был этот Тверский. В кипе^[5], с короткой трубкой в зубах, он всегда улыбался, всегда старался угодить клиенту. Меня он неизменно встречал вопросом: «Как это такой молодой человек интересуется русскими книгами?» Подразумевалось, что русские книги — удел стариков. К слову сказать, думал так не один Тверский.

При всем том отыскать нужную книгу в его лавке было нелегко; библиофил и антиквар, Тверский за новинками не следил, новых книг не закупал, распродавал старые коллекции, которые случайно попадали к нему в руки. Так что нам, любителям русской словесности, не оставалась ничего другого, как искать новинки в Париже или Мюнхене.

Так ехать в Кнессет или не ехать? Я долго колебался, но, в конце концов, страсть книголюба взяла верх, я позвонил в редакцию, предупредил, что появлюсь во второй половине дня, и с утра пораньше помчался в Иерусалим.

Никакой свалки в библиотечном коридоре я не обнаружил. Картонные ящики с наклейками «Руси» — русские — аккуратно стояли вдоль стены. Выбрасывать их, да и отдавать первому встречному никто не собирался. Пришлось пустить в ход журналистское удостоверение, позвонить кое-кому из важных лиц и подписать полдюжины расписок. Но, когда формальности закончились, директор библиотеки сбросил с себя важный вид, засучил рукава и принялся вместе со мной таскать ящики и укладывать их в мой огромный «Форд». Газетчиков тогда уважали, да и нравы были попроще!

Встала, однако, проблема: где все это разместить? Гаража у меня не было, искать же склад было занятием долгим и муторным. В конце концов, пришлось свезти книги домой и захламить ими чуть ли не всю нашу квартиру. Нет худа без добра — домашние ворчали, требовали освободить жилое пространство; все вечера я занимался тем, что распаковывал ящики, разбирал свое новое --">