Аше Гарридо - Девушка по имени Сердце

Корасон, обливаясь слезами, – я все-таки сошла с ума и принимаю тебя за порождение фантазии. Нет, сеньор, я тебе ничего не скажу, понял? Прикинься ты хоть феей-крестной, хоть Микки-Маусом! Это галлюцинации? Что за гадость ты подмешал мне в воду?

– Нет-нет, – пылко возразил Насекомый. – Я не имею отношения к происходящему здесь. Пожалуйста, дайте мне сказать до конца.

– Ну говори, чертова жужелица, – разрешила Корасон и горестно вздохнула.

– Утихомирьте ее кто-нибудь! – раздался голос из противоположного угла. – Мало что ревет без умолку, так еще и заговариваться начала. Как будто одна тут сахарная…

– Что тебе, Одалис? – отозвалась Хосефа. – Девочка бредит.

– И что? Она думает, ей хуже всех?

– Она ничего не думает, Одалис, а ты не можешь знать, кому здесь хуже. Никто не может знать. Постарайся заснуть, она же не громко…

Одалис, ворча, устроилась на своем одеяле, медицинская сестра, приподнявшись на локте, какое-то время вглядывалась в Корасон, но тоже легла. Корасон слушала, как слезы глухо стукают, падая на ее одеяло, как будто она роняет горошины в темноте. Вдруг скрипучий голосок прозвучал прямо над ее головой.

– Я вынужден был скрыться. Но теперь я позволю себе продолжить свою речь, толком еще и неначатую… Прошу вас, выслушайте меня не перебивая, а лучше – спрашивайте сами, только тише, умоляю, чтобы нас не прервали снова.

– Так ты будешь сам говорить, или мне расспрашивать?

– И то и другое, и то и другое, в той пропорции, какая будет удобна вам!

– Я ничего не понимаю, – созналась Корасон, вытирая слезы волосами.

– Я все объясню!

Он объяснил. В соседнем мире, одном из тех, что поближе, близился конец света. И Корасон могла бы спасти этот мир и всё его население, просто пожертвовав им свою жизнь.

– Я знаю эту сказку, – криво улыбнулась Корасон. – Я соглашусь спасти вас, а вы за это спасете меня. Не верю.

– Это не сказка, – печально возразил Насекомый. – И мы не можем вас спасти. Никак и ни за что.

– Конечно, – кивнула Корасон. – Это непременное условие. Если я буду знать заранее, что спасусь, жертва не будет иметь силы. Ага.

– Нет, нет! Всё совершенно не так, поверьте. Если бы вы могли быть спасены здесь, мы ни в коем случае не стали бы препятствовать. Мы только потому и смеем просить вас о помощи, что вы обречены.

– А какая же мне тогда выгода от этого? Зачем мне… – тут Корасон прекратила плакать и воззрилась на Насекомого округлившимися глазами. – Это точно? Это правда-правда? Никак-никак? Я погибну?

– И очень скоро. Мы же все проверили. Вас расстреляют еще до рассвета. Времени осталось совсем мало. Я слишком долго не мог разбудить вас. Каждая минута драгоценна.

Корасон вытерла глаза руками.

– Я ведь ничего не сказала им, а? Я ничего не сказала?

Насекомый потупился.

– Еще не сказали… Но может так случиться… что в последний момент… Вас повезут в грузовике, глаза завязаны, за город, там поставят на краю оврага. В первый раз они будут стрелять мимо. Потом предложат вам…

– И я?..

Насекомый отвернулся.

– Ну, что? Что?

– Вы же понимаете… А потом они все равно вас убьют. Вы же понимаете.

– Так. Я понимаю.

Корасон разглядывала свои колени, синяки и ссадины на них, потом подняла руки, повертела их перед лицом. Она теперь не плакала.

– Так чего ты хочешь от меня?

– Мы не можем вас спасти, но вы можете спасти нас. И вам это ничего-ничего не будет стоить. Хуже от этого не будет. Вам не придется терпеть никаких дополнительных неудобств.

– Что такого в моей жизни, что моя смерть может вас спасти – и каким образом?

– У вас говорят: "когда умирает человек – умирает целый мир". Вы такие огромные существа… Огромные! Несказанно великие! Вы сравнимы с целым миром! Со Вселенной!

Корасон обвела взглядом спящих соседок по камере.

– Да уж. И что?

– Если вы скажете, просто скажете, что отдаете свою жизнь за спасение нашего мира…

– Я… Я как-то думала отдать жизнь за наше дело. За свободу. За товарищей.

– Нет, послушайте, это прискорбное --">