Мастер Чэнь - Капитан Мьюзик

ведь, кажется, не боится его, это же надо — не боится Руди Вэлли! — и о чем-то договаривается.

— Ребята, Faraway Places, — командует он и подмигивает Вере.

Я сижу рядом с Магдой, я думаю о том, что будет завтра. А вдруг тот человек, что мне нужен, не придет в последний момент. Хотя консул Кимура, как мне уже сказали, заявил, что прийти на карнавал — дело чести для каждого из видных японцев. А вдруг он вытащит свой револьвер — тут надо поговорить… наверное, с Тони. Это по его части. И не дать этому человеку уйти, сесть в какую-нибудь лодку…

А веселые ребята с трубами, тромбонами и всем прочим откровенно веселятся, наигрывая Faraway Places, а хрупкая Вера поет — как бы вполголоса, ну, понятно, надо распеться, — и поет то самое, что должна ощущать на ее месте каждая, оказавшись в странах, где над головой качаются пальмы:

Пойдем в Китай

Или, может быть, в Сиам,

Я хочу сама увидеть эти далекие страны,

О которых читала в книге с моей полки.

Да, это хороший голосок, хотя немного странный. Но что не так?

Голос звучит все увереннее, и вдруг я чувствую, что со мной рядом происходит непонятное.

Магда, как старая охотничья собака, делает стойку — сидит абсолютно прямо, поля ее шляпы застыли неподвижно.

Эти далекие места со странными именами,

Они зовут, зовут меня.

Магда встает. И кладет мне руку на плечо. Она сейчас оставит у меня там синяки своими когтями.

Что это — да ведь девочка поет без громкоговорителя? И без всякого труда? И еще как бы дирижирует бэндом?

Ребята, чьи инструменты смолкли, начинают болтать с ней, она робко… хотя совсем не так робко улыбается. И показывает что-то ладошкой на уровне своего пояса.

Руди высоко поднимает брови и тоже вытягивает руку ладонью вниз: что, вот так?

Вера поворачивается к нему, захлебываясь от счастливого смеха… боже ты мой, да в профиль ее вообще все равно что нет, один лишь нос совершенно несуразных размеров; тетушка, или мама, или бабушка — вот эта — плохо ее кормит? А Вера тем временем приседает и показывает что-то ладошкой у самого пола.

Руди с наигранным страхом качает головой, его парни издают несколько квакающих звуков, Руди щелкает пальцами. Что они играют?

Магда так и стоит. И мы с ней вместе слышим то, что происходит дальше. Без всякого громкоговорителя эта тростинка перекрывает медный бэнд, ее голос уверенно ведет очень медленный вальс:

Так поцелуй меня, любовь моя,

Ведь мы расстаемся.

И когда я стану слишком стара, чтобы мечтать,

Этот поцелуй останется в моем сердце.

Боже ты мой. Девочка, которая поет басом. Да еще каким!

И я опять вижу небо — синее, грозовое — и поблескивающие крыльями аэропланы, рядами, не страшные, бесконечно прекрасные. Над ними — кажется, из облаков — звучит вот этот голос.

Музыка прекращается. Руди и все прочие трясут Вере руку, кажется, они обмениваются адресами, к ним подходит гордо улыбающаяся мама или тетушка.

— Ты знала? — с подозрением бормочет мне Магда. Я яростно трясу головой.

— А, опять эти твои видения, — мрачно говорит она. — Чутье. Ну, знаешь что. А эти англичашки на что-то еще годятся. Не надо их списывать, в них что-то есть. Извини, конечно, ты замужем за одним из них. Если бы они все были как он… Но вот этот зяблик, знаешь ли…

Вера уже выпорхнула из дверей, помахав нам с Магдой рукой, а тетка в очередной раз пожимает руки Руди и прочим, они кричат ей вслед:

— Телеграфируйте нам, если соберетесь в Америку, госпожа Линн..

--">