Роман Львович Шмараков - Овидий в изгнании

1

Salamandra P.V.V.

Роман Шмараков

ОВИДИЙ В ИЗГНАНИИ

Роман

Salamandra P.V.V.

Шмараков Р. Л.
Овидий в изгнании: Роман. – Salamandra P.V.V., 2011. – 590 c.,
илл. – PDF.

В книге Романа Шмаракова прорабы и сантехники становятся героями «Метаморфоз» Овидия, летучие рыбы бьются насмерть с летучими мышами, феи заколдовывают города, старушки превращаются в царевен, а юноши – в соблазнительных девиц, милиционеры делятся изящными новеллами и подводные чудовища сходятся в
эпической баталии.
«Овидий в изгнании» – лаборатория, в которой автор весело и
безжалостно потрошит множество литературных стилей и жанров от
волшебной сказки и рыцарского романа до деревенской прозы, расхожей литературы ужасов, научной фантастики и «славянского фэнтэзи» и одновременно препарирует ткань собственной книги.
В этом невероятно смешном романе-фантасмагории, написанном
классическим филологом и известным переводчиком античной поэзии, гротеск соседствует с абсурдом, бытописательство с безудержной фантазией, шутовство – с дерзкими и точными описаниями
окружающего нас культурного хаоса.

© R. Shmarakov, 2011
© Salamandra P.V.V., оформление, 2011

ОВИДИЙ В ИЗГНАНИИ

Глава первая,
в которой обход дома № 37 приводит к неожиданному
погружению в личную память и к повести о двух
великих грешниках

Сначала построили дом. Газета «Алый шюцкор», бывший орган обкома комсомола, написала: какой прекрасный построили дом! Его венчает башенка, и местные жители уже успели испытать к нему стойкую приязнь и по-доброму окрестить его «Дом с башенкой». Ее
видно отовсюду. Даже под кровать заберись и укутайся
одеялом, все равно хоть плинтус от нее да будет видно.
Тут газета немного отвлеклась по привычке к низменному, но потом сделала над собой усилие и выразила
надежду, что новый дом станет оазисом радости и благоустройства, детских качелек и задорного смеха. Въехали люди, наставили декабристов на подоконники,
повесили бра над зеркалом и исподнее на балконе.
Потом выяснилось, что под домом залегает что-то не
соответствующее плану и смете. Супесь там какая-то или
почвенные воды, что-то такое. И все это, с башенкой
вместе, вкрадчиво, но неуклонно проседает. Сначала не
поднимались на крыльцо, а спрыгивали, и это было
даже забавно, только те, кому надо было коляску из
подъезда вывозить, жаловались, но для них принайтовили фуникулер к рябине напротив подъезда.
А потом один мужик с первого этажа выходит утром
на кухню, механически отмечая, что погода, знать, дурная, раз так темно, и видит в окне что-то вроде школьного плаката по биологии на тему «Верхние слои почвы». Видит он земной срез, неровно проходящий вдоль
форточки, скудную травку, колосящуюся выше окна, и
ее крепкие желтые корни, уходящие вглубь. Тут вот
строительная щебенка, ниже нечернозём, а там глина
залегает, у нас ее много, но, к сожалению, не фаянсовая, пробовали уже. А в перспективе угадывается магма и земное ядро. Земля за окном источена червяками,
как в познавательном кино из их жизни, и из дочки7

ной кормушки для синичек какой-то крот, примостившись, семечки подъедает.
Мужик, придя в себя, идет к соседу сверху и, разумеется, не находит у него сочувствия.
– Ну, земля, – говорит тот. – Это еще что. Вот однажды жена моя купила, значит, рыбу, салаку какуюто, на метры она ее, что ли, покупала, как елку, хрен ее
знает, длинную, в общем; и вывесила за окно, потому
что не влезает же никуда, не бухтовать же ее, а резать
ее нож не берет, она же мороженая и спина у ней – дай
Бог каждому. Прямо не спина, а становой хребет рабочего класса. И вот я прихожу утром на кухню; чего-то
мне было как-то нехорошо, не помню… и вижу это я,
представь себе, в окне, как кино Спилберга. Спина в
чешуе, толстая, выгнутая, плавник этот на ней дорсальный… или вентральный, в общем, неважно… и
синичка, значит, на ней сидит, такая желтенькая, как
голубь на ковчеге. А мне и так нехорошо, и я, конечно,
подумал первое, что подумал бы любой ответственный
человек на моем месте: все, думаю, всемирный потоп
вновь настал. И мне предстоит сделать все возможное,
чтобы спасти генетический фонд человечества. Передать потомкам нашу выносливость и романтику, нашу
непримиримость и любовь к закатам, наше внутреннее
горение и острый ум. Тогда я с размаху бросаюсь в
лодку и гребу, гребу…
– Погоди, – говорит мужик, – считай, что ты уже
догреб до полной передачи --">