Туве Марика Янссон - Начало всему — Георг!

Туве Янссон Начало всему — Георг!

Когда Мари вошла в прихожую, она услыхала, что печатный станок работал.

— Это снова ты? — послышался из мастерской голос Юнны.

— Я только за писчими перьями…

Юнна подняла печатные листы и строго посмотрела на них.

— Нет, — сказала она, — я знаю, что ты пожаловала сюда с твоим «Георгом». Ты переделала свой рассказ?

— Да Всю концовку. Всю идею! И убрала массу повторов, а Стефана больше не зовут Свеффе, его зовут Калле.

— Боже мой! — промолвила Юнна.

— Может, я приду чуть позднее?

— Нет-нет, сядь где-нибудь, я продолжу завтра…

Они сидели друг против друга за столиком у окна.

Юнна зажгла сигарету и сказала:

— Не нужно читать с самого начала, я все помню. «Фрёкен^[1], нельзя ли нам принести еще три…» и так далее. Антон вышел позвонить… Начни с черепахи.

— Но ты ведь прекрасно понимаешь, что лучше читать с самого начала, иначе целостного впечатления не получится! Можно я быстро прочитаю до той страницы, где начинается новое? То место, когда они идут в ресторан, я убрала, и никаких ненужных рассуждений об Антоне, он просто действующее лицо. Как тебе такая идея?

— Вполне возможно. А что с продолжением?

— Но я ведь дошла до конца!

Юнна сказала:

— Ну тогда начинай с черепах.

И Мари надела очки.

«— Кстати, о грустном, — сказал Калле, — ты читал эту историю об одиноком самце черепахи, о котором на днях писали в газете? О черепахе по имени Георг.

— Нет, и что с ним?

— А то, что Георг — последний в своем племени, галапагос^[2] или что-то в этом роде, он самый последний из всего этого черепашьего племени, других таких черепах нет.

— Черт побери! — ответил Буссе.

— Да, и Георг все время бродит по кругу и все ищет да ищет.

— Откуда ты знаешь, что он бродит по кругу?

— Они держат его в клетке, — объяснил Калле, — он все время под присмотром. Георг ищет подругу, понимаешь!

— Но откуда им это знать?

— Они совершенно уверены, что это так. Ученые, you see^[3].

— Да, да! — произнес Буссе. — Ты хочешь сказать, что Антон бродит вот так же, все звонит да звонит, а телефон никогда не отвечает. Может, нам навестить его?»

— Подожди немного, — перебила Юнна. — Этот Антон! Он только и делает, что звонит по телефону. А женщина никогда не отвечает. Зачем столько раз звонить? Если она не отвечает, значит, ее нет дома, очень просто. И мне кажется, эта параллель между Антоном и черепахой притянута за волосы, хотя ты ведь знаешь, что сами по себе черепахи мне симпатичны!

— Вот именно! — воскликнула Мари. — Прекрасно, черепахи тебе симпатичны, но тебе не нравится остальное! А ведь я сказала, что изменила конец, абсолютно!

— Читай дальше! — сказала Юнна.

«— Знаешь, Буссе, мне иногда бывает так чертовски грустно.

— Бывает, тебе?

— Да, во всем этом никакого смысла нет.

— Ну что тут поделаешь? Этот Георг… Откуда им знать, что еще одной такой черепахи, как он, нет… как они могут быть в этом уверены?

Калле ответил:

— Они просто знают. Ученые искали повсюду…

— Не думаю, что они хорошо искали, невозможно искать по всему свету, на каждом маленьком клочке земли, черт возьми, а потом заявить, что… Нет, не хочу больше слушать о твоем Георге!

— Замечательно! Пусть будет так. Мне жаль, что я заговорил о нем. Фрёкен, еще три бокала!»

— Стоп! — сказала Юнна. — Тебе не кажется, что ты немного упростила образы этих господ?

— Именно так и есть, — ответила Мари. — Теперь появляется Антон.

«— Посмотри, — сказал Калле. — Мы приберегли для тебя бокалы. Целых два.

— Мило с вашей стороны, — поблагодарил Антон.

Буссе спросил:

— Телефон все не отвечает?

— Нет, но я позвоню снова».

Юнна вмешалась:

— Сколько раз он звонит, этот Антон? И как он выглядит? Чем он занимается, кто он? Оставь, перейди к фразе: «Я не знаю, ужасно ли это или может служить утешением». Это мне понравилось.

Мари прочитала:

«Когда Антон ушел, Буссе, посмотрев Калле в глаза, сказал:

— Но, во всяком случае, эти ученые, я полагаю, не прекратят попыток найти подругу для Георга? Хотя ее нет! Вообще-то было бы не хуже, если б она существовала, но ее бы никогда не нашли? — Он с серьезным видом осушил свой бокал и добавил: — Я не знаю, ужасно ли это или может служить утешением».

--">