Мишель Уэльбек - Платформа

прибавляю денек-другой к выходным и в это время навещаю отца. Хорошие ли у нас были отно­шения? Что сказать? И да и нет. Скорее нет, но я ездил к нему раз или два в год – это уже неплохо.

Он кивнул. Судя по всему, дача показаний подходила к концу, а мне хотелось сказать еще что-нибудь. Я испытывал к капитану необъясни­мую, безотчетную симпатию. Но он уже заправил бумагу в принтер. «Отец много занимался спортом!» – выпалил я. Капитан взглянул на ме­ня выжидающе. «Нет, ничего, – пробормотал я, разводя руками, – я только хотел сказать, что он занимался спортом». Капитан Шомон до­садливо отмахнулся и запустил печать.

Подписав показания, я проводил его до дверей. «Понимаю, что разо­чаровал вас как свидетель», – сказал я ему. «Свидетели всегда разочаро­вывают», – ответил он. Некоторое время я обдумывал этот афоризм. Пе­ред нами лежали бесконечно унылые поля. Усаживаясь в свой «Пежо 305», капитан Шомон пообещал сообщать о ходе расследования. В слу­чае смерти прямых родственников по восходящей линии государственным служащим предоставляется трехдневный отпуск. Я вполне мог воз­вращаться не спеша, закупить здешних камамберов, но ничего такого делать не стал и выехал сразу на парижскую автостраду.

Оставшийся свободный день я ходил по турагентствам. Туристичес­кие каталоги нравились мне своей абстрактностью и умением сводить все на свете к череде счастливых мгновений и соответствующих расце­нок; система звездочек, обозначавших степень счастья, на которую вы вправе рассчитывать в том или ином месте, представлялась мне подлин­ной находкой. Сам я не был счастлив, но счастье ценил высоко и все еще мечтал о нем. Английский экономист Маршалл представляет покупате­ля рациональным индивидом, стремящимся максимально удовлетво­рить свои потребности исходя из финансовых возможностей; Веблен анализирует воздействие социальной среды на процесс приобретения (в зависимости от того, желает ли индивид с этой средой идентифици­роваться или, напротив, от нее отмежеваться). Коупленд же при опреде­лении покупательной способности учитывает категорию продукта или услуги (текущая покупка, запланированная покупка, целевая покупка); а вот из модели Бодрийяра–Беккера следует, что потребление само по се­бе есть производство знаков. В глубине души я чувствовал, что модель Маршалла мне ближе.

Вернувшись на работу, я заявил Мари Жанне, что нуждаюсь в отпус­ке. Мари Жанна – это моя коллега, мы вместе готовим документацию к выставкам, вкалываем на благо современной культуры. Ей тридцать пять лет, у нее гладкие светлые волосы и бледно-голубые глаза; о ее лич­ной жизни мне ничего не известно. На служебной лестнице она стоит чуть выше меня, но предпочитает этого не показывать и всячески под­черкивает, что в своем отделе мы работаем сообща. Если нам случается принимать по-настоящему важную персону – представителя Управле­ния изобразительных искусств или члена кабинета министров, – она никогда не забывает упомянуть, что у нас единый коллектив. «А вот и са­мый главный человек в нашем отделе! – произносит она, заходя ко мне в кабинет. – Он жонглирует цифрами и сметами… Без него я как без рук». И смеется; важные посетители тоже смеются, по крайней мере, сча­стливо улыбаются. Улыбаюсь и я – уж как умею. Пытаюсь вообразить се­бя жонглером; но на самом деле тут достаточно владеть простыми ариф­метическими действиями. Хотя Мари Жанна в буквальном смысле не делает ничего, ее работа сложнее моей: ей необходимо всегда быть в курсе новейших течений, движений, тенденций; взвалив на свои плечи тяжкое бремя ответственности за культурный процесс, она ежеминутно рискует, что ее заподозрят в косности или даже обскурантизме; ограж­дая себя от подобной напасти, она тем самым оберегает и вверенный ей участок. Поэтому она постоянно поддерживает контакты с художника­ми, галерейщиками и редакторами журналов, о которых я понятия не имею; телефонные разговоры с ними наполняют ее радостью, ведь со­временное искусство она любит искренне. Сам я тоже ничего против не­го не имею: я не из тех, кто ставит ремесло превыше всего и жаждет возврата к традиционной живописи; я веду себя сдержанно, как и подобает человеку, чья профессия – управленческий учет. Вопросы эстетики и политики – это не для меня; не моя забота вырабатывать и утверждать новые концепции, новое отношение к миру; я завязал с этим еще в ту по­ру, когда спина моя только начинала горбиться, а лицо --">