Андрей Кузечкин - Все десять пальцев

Андрей Кузечкин
Все десять пальцев

...И вдруг

Чей-то хрип:

– Разрешите?! -

Хриплый голос был молодым.

Дух студенческих общежитий

В шоколадный ворвался дым.

Золотая черта исчезла.

Безобразный, как гамадрил,

Студент, придвинув кресло,

Заговорил...

Илья Сельвинский.

«ВСЕМ! ВСЕМ! ВСЕМ! (Апокалипсис ХХ века)»

1. Твари на стенах

Проулок быстро кончился, вывернув к зданию общаги. Этот восьмиэтажный колосс отгрохали еще в пятидесятые годы ХХ века. Строили с таким расчетом, чтобы в случае вторжения империалистических армий здание стало неприступной крепостью. Псевдогранитные стены были толстенными, окна – узкими, как бойницы. Два нижних этажа – без балконов. При всех властях студенты именовали здание «Титаник».

Кирюха прошагал сквозь высоченную арку каменной ограды, распахнул дверь, обитую потемневшим железом, и оказался в вестибюле. Миновал бритоголового охранника с кобурой на поясе, взлетел вверх по лестнице с толстыми резными перилами. Ему не терпелось поскорее разделаться с одним неприятным разговором.

Поднялся на третий этаж.

Каждый этаж старой общаги – прямой коридор с двумя рядами дверей. Узкий – если вытянуть руки в стороны, шагая точно посредине коридора, можно дотронуться до обеих стен. Немой – человеческая речь и звуки музыки с большим трудом просачиваются сквозь толщину стен и дверей. Безлюдный, независимо от времени суток.

Кирюха постучался в комнату третьекурсницы Ольги Ступкиной. Высокая темно-желтая дверь, покрытая лаком (его крупные капли, застывшие пятьдесят лет назад, напоминали янтарь), была украшена огромной ромашкой, склеенной из желтой и белой бумаги.

Еще год назад, на первом курсе, Кирюха дал себе зарок не заводить в развратной общаге никаких романов. Уже на втором слегка изменил это правило: никаких, кроме легких, ни к чему не обязывающих увлечений, вроде интрижки с Олей. Кирюха не был влюблен и старался изводить на подружку столько времени, чтобы хватало и на учебу. Ему не стоило большого труда сделать ее своей пассией, и он совсем не удивился, обнаружив, что Оля давно не девственница. Обычно Кирюха проводил с ней некоторые вечера и ночи (если сосед Вовка уезжал домой) и воскресенья целиком.

Оля была невелика ростом, носила осветленные волосы до плеч. В общаге ее обычной одеждой были узкие джинсы, подчеркивавшие выпуклости бедер и ягодиц, и футболка, на которой она сама нарисовала красным маркером множество сердечек и черным сделала надпись: DO UT DES. Это изречение ей запомнилось и полюбилось из курса латыни, а означало оно «Даю, чтобы ты дал». Хотя в понимании Кирюхи шлюхой она не была: его подружка ничего от него не требовала (как и он от нее), не выкачивала деньги, не заставляла таскать себя по ресторанам. Двое обитателей старой общаги просто проводили вместе время, свободное от учебы. Ничто серьезное Кирюху с Олей не связывало, и все же он решил попрощаться с ней.

– Милый... – девчонка запрыгнула на Кирюху, как кошка на дерево, не дав ему сказать ни слова, и звонко чмокнула в губы. Она совершенно не стеснялась ни соседок, ни гостей. Комната Оли и ее подруг вечерами напоминала ночной клуб. Вся общага знала, что здесь весело до самого рассвета, играет музыка, любого примут, напоят чаем или чем покрепче, возможно, и еще чего обрыбится. Добрая фея Оля и две ее соседки были гостеприимными хозяйками.

Звучал вальс Штрауса, а Лиза и Зина (обе изящные, худенькие, будто составленные из палочек) в паре танцевали под восхищенными взглядами гостей. Трое визитеров были достаточно взрослыми дяденьками в камуфляже – охранниками или еще какими-то членами обслуживающего персонала. (Или просто членами, подумал Кирюха. Ходячими.) В любом случае, он не знал их и знать не желал.

Оля дергала его за руку и канючила:

– Ну пойдем танцевать! Пойдем! А то с этими лентяями со скуки помрешь!..

«Сессия вовсю бушует, а она знай себе пляшет», – с досадой подумал Кирюха. Хотя чего уж там – этим грешит не она одна. Общага – не библиотека, здесь даже в период сессии не прекращают звенеть гитары и граненые стаканы.

Кирюха потянул Олю к себе, вывел в коридор. Только бы не показать ей своего волнения!

– Олюшка, у меня к тебе просьба...

– Да? – красотка почуяла недоброе, и ее улыбка сузилась. – Что-то серьезное?

– Очень. Поцелуй меня так, как еще никогда не целовала!

Та прыснула:

– Всего-то?

И --">