Лия Флеминг - Забытые письма

Лия Флеминг Забытые письма

Leah Fleming

Remembrance Day

© Добрякова М., перевод на русский язык, 2014

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2015

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

©Электронная версия книги подготовлена компанией ЛитРес (www.litres.ru)

* * *

Лэнгклифф не забудет пятнадцать своих мужчин, не вернувшихся с фронта домой.

Что за закон такой, чтоб умирать в лугах?

Кто повелел тропинкам кровью обагриться?

Чьим промыслом в садах хороним кости павших?

И кто усеял холм кровавыми останками живых?

Лесли Коулсон

«Что за закон такой?»^[1]

11 ноября 2000

Церемония готова вот-вот начаться. Шарканье ног и покашливание постепенно смолкают, прибыли высокие чины – кто-то в военной форме, кто-то в сутане, на чьей-то груди позвякивает медальон мэра. Но вот тишина сковала толпу. Утро стало строгим, торжественным.

Мы стоим перед новым памятником героям войны на площади Вязов; телеоператоры сдавленно препираются, выгадывая себе место с удобным обзором. Сегодня одиннадцатое ноября, День святого Мартина ^[2] , и с севера, как обычно, несет ледяным ветром, но мне в моем инвалидном кресле тепло – толща подушек и плед хорошо согревают.

Наконец-то спустя много лет справедливость возобладала, и мы можем почтить память тех, кто погиб, каждого назвать по имени. Эти камни, когда-то прильнувшие к земле от давнего горя, впитавшие слезы и кровь, теперь сияют надеждой и гордостью. Я и не надеялась дожить до этого дня.

Никто теперь не станет учинять распри из-за того, чего не поправить, никаких больше расколов не будет в деревне… Имена погибших на мраморных плитах будут сами говорить за себя.

В мои-то преклонные годы чудо уже то, что я сумела добраться сюда и все увидеть своими глазами. Взгляд туманится, руки дрожат, не слушаются. Как известно, старость не приходит одна, и вот сердце мое колотится, когда я вижу всю эту толпу. Надеюсь, наши мужчины гордились бы, что мы наконец сделали всё как положено.

Мы терпеливо ждем на морозном воздухе. Жители Вест-Шарлэнда полны надежд и привели с собой всех родных, кого только смогли, и стоят теперь, излучая благополучие – в толстых черных пальто и респектабельных черных шляпах, окруженные подросшими внуками, вытянувшимися, подобно молодым деревцам; кое-кто держит на руках правнуков, притихших перед скорбностью действа.

Есть и незнакомые лица, но в их чертах проглядывают наши же деревенские, что давно отошли в мир иной. Что ж, новая жизнь, новые ее побеги, и это прекрасно.

Облака чуть раздвинулись, и в щелку прорвался солнечный луч, золотыми нитями прошивший венки. Алые, словно кровь, маки горят на лацканах, точно медали. Золотистая полоса света скользнула по зеленым холмам и каменным ограждениям, коснулась покатых крыш знакомых домов, и мои глаза привычно обращаются в сторону кузницы на Проспект-роу, но ее давно уже нет.

Меня усадили впереди как почетную гостью, рядом со знаменитостями нашей округи; я для них – просто старуха, предвечная древность, выжидающая тут очереди выказать свое уважение. Собираются после взять у меня интервью! Но не выйдет. У меня планы другие.

Мне вспоминаются фотографии прежних лет, старые, потускневшие, и в тени поодаль одно за другим проявляются лица с них, целый сонм призраков – они смотрят на нас и тоже застыли сейчас в ожидании. Это лица тех, кто погиб на войне и познал лишь страдания, жертвенность и позор. Что сказали бы они нам о нынешнем дне?

Моя дочь стоит очень прямо. Да, бюст с возрастом стал у нее прямо-таки выдающийся… С каким же упорством она отстаивала нашу правду! Я горжусь ею. Рядом с ней ее внук, точная копия своего прадеда, – ладный, как молодой дубок, на обветренном лбу солнце прочертило морщинки.

И нет --">