Кэндзи Маруяма - Течение лета

I

Было всего пять утра, но лучи яркого летнего солнца уже проникали в щель между шторами. Я натянул одеяло на лицо. Ночная прохлада исчезла без следа, день опять обещал быть жарким. Решив, что пора вставать, я отшвырнул ногами одеяло и откинул полог противомоскитной сетки ядовито-зеленого цвета. Протянул руку за сигаретами. В лучах утреннего солнца табачный дым казался фиолетовым. От первой затяжки натощак закружилась голова.

Было слышно, как носятся по дому сыновья. Жена уже встала и чем-то гремела на кухне.

— Проснулся? — прокричала она оттуда.

— Угу, — ответил я не сразу. Дети с топотом ворвались за полог кровати. Старший, которому недавно исполнилось семь, уцепился мне за шею. Второго, пятилетнего, я посадил к себе на колени и стал подбрасывать вверх.

Жена сказала, входя в комнату:

— Перестаньте возиться, сетку порвете.

Она отодвинула сетку, застелила кровать и широко распахнула стеклянную дверь. Мы с сыновьями уселись на подоконник и выглянули наружу. Небо было ярко-синим и почти безоблачным. Океан, видневшийся между тюремной стеной и подножием горы, спокойно катил белые волны. В одноэтажных коттеджах, где жили семьи служащих тюрьмы, все уже встали. Утренний воздух звенел от стрекота цикад.

— Опять жара будет, — сказал я.

— Конечно, — ответила жена, вытирая пыль, — лето же.

Это лето было необычайно жарким, дождя не выпадало уже много дней. Все вокруг высохло, и я подумал о предстоящем дне со вздохом.

Сыновья побежали в прихожую за газетами. Жена, закончив уборку, раздвинула складной стол и занялась приготовлением завтрака. Я посмотрел на ее живот. Он стал заметно больше. Потом отправился на кухню чистить зубы. За ночь вода в трубах остыла, и умываться было приятно. Дети прибежали следом. Заметив, что я смотрюсь в узкое настенное зеркало, они засмеялись. Я состроил рожу, и они опять радостно загоготали.

Весь завтрак жена только возилась с детьми.

— Не можешь есть? — спросил я ее.

— Утром — никак.

— Все-таки съела бы что-нибудь.

— Когда родишь? — спросил один из сынишек, оторвавшись от чашки чая. Это было так неожиданно, что мы с женой рассмеялись.

— Через три месяца, когда снег выпадет.

— Хорошо бы девчонку, — сказал старший сын.

— Да, неплохо бы. — Жена взглянула на меня. — Ты как думаешь?

— Чего говорить без толку.

— Да я просто так… Ты, конечно, хочешь мальчика.

— Ага, — ответил я, — мальчика. Возни меньше.

— Так есть уже двое. Хочу теперь дочку… Ты слушаешь?

— Слушаю.

— У вас кто-нибудь новый? — спросила жена, заглядывая мне через плечо в газету. Дети тоже стали рассматривать фотографии.

— Никого. — Я сложил газету.

— А как там тот, которого привезли в прошлый раз? — опять спросила жена.

— Кто это?

— Ну, который убил мать с ребенком. Здоровый такой.

— А, этот! Тихо сидит.

— Да? Значит, все ему как с гуся вода. Ведь ребенка же убил, негодяй!

— Так-то оно так.

— Не человек он!

— Человек, человек. Ну ладно, я пошел.

Мне стало скучно ее слушать, и я встал из-за стола. Из тюрьмы донесся вой сирены, извещающий о подъеме. Дети выбежали во двор.

Я открыл шкаф, надел светло-коричневую форменную рубашку и завязал галстук. Рубашка пропахла потом — я надевал ее второй день подряд. Жена сняла с вешалки брюки и слегка прошлась по ним щеткой.

— Фуражку надень, — напомнила она.

— Только не сейчас. Мне и так в ней целый день торчать.

Я вышел в прихожую и надел башмаки. Жена сложила большой белый платок и засунула мне его в задний карман.

— Счастливо, — сказала она.

— Угу. Ты себя нормально чувствуешь?

— Все хорошо.

— Если что — иди к врачу.

— Да знаю я, знаю. Не в первый раз.

Когда я вышел из дома, в переулке на меня налетели сыновья и вцепились в обе руки.

— Только до угла! — крикнула сзади жена. Детишки, повиснув у меня на руках, болтали ногами, и от немощеной дороги поднимались клубы пыли.

— Когда на рыбалку возьмешь? — спросил

--">