Арон Тамаши - Мир сотворенный

Арон Тамаши МИР СОТВОРЕННЫЙ

Опечалил господь Адама и Еву, но люди в утешение дали им тот день, что предшествует рождеству. И коли уж он принадлежал им, не тужили они в этот день ни о каких своих бедах, а прижимались, бедные, теснее друг к дружке и в любви своей так продлевали ночь, что она и на заре не кончалась. Они еще сладко дремали, когда хозяин из-под жениного бока буркнул в дверь мастерской:

— Лёринц, встал, что ли?

Как два пестрых мотылька от дальнего грома, вспорхнули веки Лёринца.

— Встал, встал! — поспешно ответил он.

В доме снова широко и по-хозяйски простерлась тишина, только слышно было, как мерно дышат где-то Адам и Ева, и хозяйка, мягко поворачиваясь на другой бок, говорит:

— Поспим еще немножечко, Шаму…

Раз, другой вздрогнули веки Лёринца, потом он весело сел на мешке с соломой, постланном на полу столярной мастерской. Тихонько огляделся: кругом еще властвовали сумерки. Лишь снежинки струили в два окошка мерцающий свет. Где-то в комнате, словно сорочий король, тикали часы, и вдруг затрещала свежесклеенная мебель, будто хотела их испугать.

Лёринц прислушался.

— Работают…

Потом он зажег лампу, в два счета оделся и затопил железную печку. Вспыхивая, загорелись стружки, занялись, потрескивая, еловые поленья, и пламя, извиваясь, скользнуло вверх по печной трубе.

Рассветало.

Лёринц подошел к окну, выходившему на дорогу, и распахнул обе створки. Он выглянул в зимний мир, что сам с собою весело играл в рассвет, такой был игривый. Летели, кружились снежные хлопья, толстые и бархатистые, летели, куда им вздумается, и все же в великом порядке. Они мягко усаживались на проводах и в саду, на тротуарах и кровлях и увядали лишь в причудливых выбоинах дороги. Иногда, как сама тайна, проходил мимо кто-то из деревенских, а один раз проехала телега, да с таким скрипом, словно колеса ее давно стосковались по человеческому уху.

Таким было утро сотворенного мира.

Задумался Лёринц о вечном Мастере, который вращает день и ночь и смазывает этот скрипящий мир, потом старательно прибрал в мастерской и накинул на плечи куртку, собираясь, как обычно, идти за хлебом. В другие дни он просто, не говоря ни слова, шел к булочнику и приносил хлеб на весь день, всегда одинаково. Но сегодня так хорошо было, что его распирало от радости и больше всего на свете хотелось сейчас войти к спящей хозяйке и пощекотать ее, пусть и она порадуется этому чудесному утру!

— Хозяйка, я пошел! — крикнул он через притворенную дверь.

И услышал в ответ:

— Восемь возьми!

— Чего восемь?

— Булок.

— А хлеба взять?

— И хлеба возьми, как всегда.

Лёринц от неожиданности не знал, что и подумать, так его смутили эти восемь булок. Восемь?! Такого еще не случалось, а он уже десять недель тут в учениках и все эти десять недель каждый день ходит за булками. Но ведь за двумя! За двумя, для хозяйки, потому что они с хозяином всегда едят хлеб. Его они будут есть и сегодня утром, ведь хозяйка велела купить и хлеба. Зачем же тогда восемь булок?! Неужели она одна их съест? Или будут гости?

Не понравилось Лёринцу, что вместо двух булок стало вдруг восемь.

«Странные они, эти женщины…» — подумал он.

Но спорить не стал, а пошел к булочнику, спросил у него, как он спал-почивал. Булочник ответил, что ночь в работе провел, как лисица, и выложил Лёринцу хлеб и две булки, как обычно.

— Вот и вы не все знаете, — сказал Лёринц булочнику.

— Чего ж это я не знаю? — удивился тот.

— А то, что восемь булок велено, а не две.

Ну, коли велено восемь, восемь он и получил и отправился домой. Лёринц нес в большом бумажном кульке то, что не полагалось никому другому во всей округе, а только жене столяра. Когда мальчик вышел из лавки, было уже совсем светло. Казалось, и этот свет за несколько минут тоже сделал булочник, и наверняка для хозяйки, чтобы вставала поскорее из-под мужнина бока.

«Ну и плут этот булочник…»

Насвистывая, Лёринц возвращался домой, по дороге повстречался ему парень из родной деревни. Обрадовались оба, что на рассвете в канун рождества господь привел такого доброго знакомого повстречать. Лёринц рассказал, что несет вот от булочника хлеб и булки, рассказал и парень, блестя глазами, что приехал милой своей --">