Александр Дюма - Путевые впечатления. В России. (Часть первая)

Азии и Туркестана и, как во времена Аттилы, бросила на наши долины и города; мы будем охотиться на дроф, сидя на низкорослых лошадках, чьи предки объедали кору с деревьев Булонского леса и пытались сбросить с бронзового пьедестала статую Наполеона; затем, посетив необъятные рыбные промыслы, где ловят осетров, мясом любого из которых можно накормить целую деревню, и стерлядей, за каждую из которых можно выручить столько денег, что это составит богатство для целой семьи, снова сядем на пароход, который с остановками в Кизляре и Дербенте доставит нас в Сальяны. Оттуда мы поднимемся вверх по Куре до Караязских степей, где нас будет ждать тарантас, на котором мы доберемся до Тифлиса.

Мы передохнем немного в Теплом городе, названном так по своим сернистым источникам, выглянем в окно дворца, принадлежащего очаровательной княгине Марии Голицыной, и станем наблюдать, как Европа идет в Индию, а Индия — в Европу.

Мы находимся на их пути, в столице Грузии, в резиденции картлийских царей. Чингисхан в XII веке, а Мустафа-паша в 1576 году захватили ее и разграбили; Ага-Мохаммед-хан разрушил ее спустя еще двести лет; наконец, русские захватили ее и отстроили заново в 1801 году. Сегодня это великолепный город с сорока тысячами жителей, двумя архиепископствами (одно из них грузинское, другое — армянское), прекрасным собором, казармами и базарами.

Мы находимся у подножия Кавказа и намереваемся пройти перед скалой, где был прикован Прометей, и посетить лагерь Шамиля, этого нового титана, который, подобно тому как отлученный от церкви Иов, укрывшись в своем укрепленном замке, воевал с германскими императорами, воюет в своих горах с русскими царями.

Знает ли Шамиль мое имя и позволит ли он мне провести ночь под своим шатром?

Почему бы и нет? Разбойники Сьерры знали меня и позволили мне провести три ночи в своих шалашах.

Нанеся этот визит, мы спустимся в долины Ставропольской губернии, оставим по правую руку от себя калмыков, а по левую — черноморских казаков и остановимся в Ростове, на Азовском море, древнем Меотийском болоте; затем мы возьмем лодку и отправимся осматривать Таганрог, где Александр I умер от глубокой печали, а может быть, и от угрызений совести, и Керчь, древний Пантикапей милетцев, где Митридат, преследуемый римлянами, покончил с собой; здесь мы снова сядем на пароход, который за два дня доставит нас в Севастополь, затем отвезет в Одессу, а оттуда — прямо в Галац.

И тогда я окажусь во владениях моих старых друзей, господарей Ясс и Бухареста — тех, кто носит имена Стурдза и Гика. По пути мне удастся пожать руку нынешнему каймакаму, которого я знавал, когда он был еще ребенком, но уже носил титул князя Самосского. Я посмотрю, воюют ли еще Землин с Белградом; поднимусь до Вены; посещу Шёнбрунн, дворец-усыпальницу; Ваграм, долину страшных воспоминаний, и остров Лобау, где Наполеон, пожелавший, как некогда Ксеркс, подчинить своей воле реку, получил от нее первое предзнаменование своей судьбы.

Ну, а Вена — это уже Париж: через три дня, дорогие читатели, я буду рядом с вами и скажу вам: «За полгода я проделал три тысячи льё. Вы меня узнаете? Это я!»

I. СЕМЬЯ КУШЕЛЕВЫХ

Прежде чем отправиться в дорогу, следует познакомить вас с нашими товарищами по путешествию.

Если в конце прошлой зимы вам случалось пройти между полуночью и четырьмя часами утра по площади Пале-Рояля, вы должны были увидеть нечто приводившее в изумление кучеров фиакров и подметальщиков улиц, единственных представителей человеческого рода, имеющих право бодрствовать в такие часы.

Весь второй этаж гостиницы «Три императора», балкон которого украшали розы, камелии, рододендроны и азалии, был залит ярким светом, и свежий ночной воздух проникал туда сквозь четыре настежь распахнутых окна, если только в это время Сивори не играл там свои очаровательные этюды на скрипке или Ашер — свои чудесные мелодии на фортепьяно.

С улицы, сквозь открытые окна и распустившиеся цветы, можно было видеть, как около дюжины людей разговаривают, жестикулируют, прогуливаются по салону, по-видимому обсуждая вопросы искусства, литературы, политики — чего угодно, за исключением биржевых и банковских дел, словом, ведя беседу, а это умение куда более редкое, чем принято думать, и существующее только во Франции, хотя, боюсь, что и во Франции оно начинает пропадать из-за появления моды на сигары и скоротечности званых ужинов.

Время от --">