Николай Васильевич Гоголь - Вечера на хуторе близ Диканьки

се­бе в ка­шу. Ник­то не ска­жет так­же, что­бы он ког­да­ли­бо ути­рал нос по­лою сво­его ба­ла­хо­на, как то де­ла­ют иные лю­ди его зва­ния; но вы­ни­мал из па­зу­хи оп­рят­но сло­жен­ный бе­лый пла­ток, вы­ши­тый по всем кра­ям крас­ны­ми нит­ка­ми, и, исп­ра­вив­ши что сле­ду­ет, скла­ды­вал его сно­ва, по обык­но­ве­нию, в две­над­ца­тую до­лю и пря­тал в па­зу­ху. А один из гос­тей… Ну, тот уже был та­кой па­нич, что хоть сей­час на­ря­дить в за­се­да­те­ли или под­ко­мо­рии. Бы­ва­ло, пос­та­вит пе­ред со­бою па­лец и, гля­дя на ко­нец его, пой­дет рас­ска­зы­вать - вы­чур­но да хит­ро, как в пе­чат­ных книж­ках! Иной раз слу­ша­ешь, слу­ша­ешь, да и раз­думье на­па­дет. Ни­че­го, хоть убей, не по­ни­ма­ешь. От­ку­да он слов по­наб­рал­ся та­ких! Фо­ма Гри­горьевич раз ему нас­чет это­го слав­ную сплел прис­каз­ку: он рас­ска­зал ему, как один школьник, учив­ший­ся у ка­ко­го-то дьяка гра­мо­те, при­ехал к от­цу и стал та­ким ла­тыньщи­ком, что по­за­был да­же наш язык пра­вос­лав­ный. Все сло­ва сво­ра­чи­ва­ет на ус. Ло­па­та у не­го - ло­па­тус, ба­ба - ба­бус. Вот, слу­чи­лось раз, пош­ли они вмес­те с от­цом в по­ле. Ла­тыньщик уви­дел граб­ли и спра­ши­ва­ет от­ца: "Как это, батьку, по-ва­ше­му на­зы­ва­ет­ся?" Да и нас­ту­пил, ра­зи­нув­ши рот, но­гою на зуб­цы. Тот не ус­пел соб­раться с от­ве­том, как руч­ка, раз­мах­нув­шись, под­ня­лась и - хвать его по лбу. "Прок­ля­тые граб­ли! - зак­ри­чал школьник, ух­ва­тясь ру­кою за лоб и подс­ко­чив­ши на ар­шин, - как же они, черт бы спих­нул с мос­ту от­ца их, больно бьются!" Так вот как! При­пом­нил и имя, го­луб­чик! Та­кая прис­каз­ка не по ду­ше приш­лась за­тей­ли­во­му рас­сказ­чи­ку. Не го­во­ря ни сло­ва, встал он с мес­та, рас­ста­вил но­ги свои по­се­ре­ди ком­на­ты, наг­нул го­ло­ву нем­но­го впе­ред, за­су­нул ру­ку в зад­ний кар­ман го­ро­хо­во­го каф­та­на сво­его, вы­та­щил круг­лую под ла­ком та­ба­кер­ку, щелк­нул пальцем по на­ма­ле­ван­ной ро­же ка­ко­го-то бу­сур­манс­ко­го ге­не­ра­ла и, зах­ва­тив­ши не­ма­лую пор­цию та­ба­ку, рас­тер­то­го с зо­лою и листьями лю­бист­ка, под­нес ее ко­ро­мыс­лом к но­су и вы­тя­нул но­сом на ле­ту всю куч­ку, не дот­ро­нув­шись да­же до большо­го пальца, - и все ни сло­ва; да как по­лез в дру­гой кар­ман и вы­нул си­ний в клет­ках бу­маж­ный пла­ток, тог­да только про­вор­чал про се­бя чуть ли еще не по­го­вор­ку: "Не ме­чи­те би­сер пе­ред свиньями"… "Быть же те­перь ссо­ре", - по­ду­мал я, за­ме­тив, что пальцы у Фо­мы Гри­горьеви­ча так и скла­ды­ва­лись дать ду­лю. К счас­тию, ста­ру­ха моя до­га­да­лась пос­та­вить на стон го­ря­чий книш с мас­лом. Все при­ня­лись за де­ло. Ру­ка Фо­мы Гри­горьеви­ча, вмес­то то­го чтоб по­ка­зать шиш, про­тя­ну­лась к кни­шу, и, как всег­да во­дит­ся, на­ча­ли прих­ва­ли­вать мас­те­ри­цу хо­зяй­ку. Еще был у нас один рас­сказ­чик; но тот (не­че­го бы к но­чи и вспо­ми­нать о нем) та­кие вы­ка­пы­вал страш­ные ис­то­рии, что во­ло­сы хо­ди­ли по го­ло­ве. Я на­роч­но и не по­ме­щал их сю­да. Еще на­пу­га­ешь доб­рых лю­дей так, что па­сич­ни­ка, прос­ти гос­по­ди, как чер­та, все ста­тут бо­яться. Пусть луч­ше, как до­жи­ву, ес­ли даст бог, до но­во­го го­ду и вы­пу­щу дру­гую книж­ку, тог­да мож­но бу­дет пост­ра­щать вы­ход­ца­ми с то­го све­та и ди­ва­ми, ка­кие тво­ри­лись в ста­ри­ну в пра­вос­лав­ной сто­ро­не на­шей. Меж ни­ми, статься мо­жет, най­де­те по­ба­сен­ки са­мо­го па­сич­ни­ка, ка­кие рас­ска­зы­вал он сво­им вну­кам. Лишь бы слу­ша­ли да чи­та­ли, а у ме­ня, по­жа­луй, - лень только прок­ля­тая рыться, - на­бе­рет­ся и на де­сять та­ких кни­жек. Да, вот бы­ло и по­за­был са­мое глав­ное: как бу­де­те, гос­по­да, ехать ко мне, то пря­ме­хонько бе­ри­те путь по стол­бо­вой до­ро­ге на Ди­каньку. Я на­роч­но и выс­та­вил ее на пер­вом лист­ке, что­бы ско­рее доб­ра­лись до на­ше­го ху­то­ра. Про Ди­каньку же, ду­маю, вы нас­лы­ша­лись вдо­воль. И то ска­зать, что там дом по­чи­ще ка­ко­го­ни­будь па­сич­ни­ко­ва ку­ре­ня. А про сад и го­во­рить не­че­го: в Пе­тер­бур­ге ва­шем, вер­но, не сы­ще­те та­ко­го. При­ехав­ши же в Ди­каньку, спро­си­те только пер­во­го по­пав­ше­го­ся навст­ре­чу мальчиш­ку, па­су­ще­го в за­пач­кан­ной ру­баш­ке гу­сей: "А где жи­вет па­сич­ник Ру­дый Панько?" - "А вот там!" - ска­жет он, ука­зав­ши паль­цем, и, ес­ли хо­ти­те, до­ве­дет вас до са­мо­го ху­то­ра. Про­шу, од­на­ко ж, не слиш­ком --">