Анатоль Франс - Пютуа

садовника». И − садовник возник и начал действовать.

− Дорогой учитель, но как же он действовал, если не существовал? − спросил г-н Губен.

− Он существовал особым образом.

− Вы хотите сказать, это было воображаемое существование, − несколько пренебрежительно сказал г-н Губен.

− А разве воображаемое существование − это ничто? − воскликнул г-н Бержере. − А разве герои мифов не могут оказывать влияние на людей? Вдумайтесь как следует в мифологию, господин Губен, и вы заметите, что самое глубокое и длительное воздействие на души производят не столько реальные, сколько воображаемые существа. Всегда и везде существа, не более реальные, чем Пютуа, внушали народам ненависть и любовь, ужас и надежду, толкали на преступления, принимали жертвы, создавали законы и нравы. Господин Губен, поразмыслите об извечной мифологии. Пютуа − мифическое лицо, правда, весьма незначительное и самого невысокого разряда. Неотесанный сатир, некогда усевшийся за стол наших северных крестьян, удостоился чести появиться на картине Иорданса и в басне Лафонтена. Косматый сын Сикораксы попал в дивный мир Шекспира. Пютуа не повезло, им пренебрегут художники и поэты. Ему не хватает величия и причудливости, не хватает стиля и характера. Он зародился в слишком уж рассудительных умах, в среде людей, умеющих читать и писать и совершенно лишенных той прелестной фантазии, которая повсюду сеет сказки. Я думаю, господа, сказанного уже достаточно для того, чтобы вы поняли истинную сущность Пютуа.

− Я уяснил себе это, − сказал г-н Губен.

Господин Бержере продолжал:

− Пютуа был. Могу это утверждать. Он был. Присмотритесь, господа, и вы придете к выводу, что бытие никак не предполагает субстанции, а означает лишь снизь субъекта с атрибутом, выражает только чистое отношение.

− Несомненно, − сказал Жан Марто, − бытие без атрибутов − почти ничто. Не помню, кто из древних сказал: «Я тот, кто есть». Извините несовершенство моей памяти. Все запомнить невозможно. Но тот, кто говорил таким образом, был на редкость неосторожен. Своим необдуманным изречением он позволил предположить, что лишен атрибутов и стоит вне всяких отношений, − следовательно, объявил, что он не существует, и легкомысленно сам себя упразднил. Держу пари, что больше о нем никто и не слыхал.

− Проиграли, − сказал г-н Бержере. − Он исправил скверное впечатление от этих эгоистических слов, снабдив себя целой кучей прилагательных, и о нем много говорили, большей частью без всякого толку.

− Не понимаю, − сказал г-н Губен.

− И незачем понимать, − ответил Жан Марто.

И он попросил г-на Бержере рассказать о Пютуа.

− Вы очень любезны, что просите меня об этом, − сказал г-н Бержере. − Итак, Пютуа родился во второй половине девятнадцатого века, в Сент-Омере. Лучше бы ему родиться на несколько столетий раньше в Арденских или Броселиандских лесах. Он был бы тогда изумительно проказливым злым духом.

− Не выпьете ли чашку чаю, господин Губен− − сказала Полина.

− Разве Пютуа был злой дух? − спросил Жан Марто.

− В какой-то степени да, но не совсем злой, − ответил г-н Бержере. − С ним было, как с чертями: ведь их считают очень злыми, но при ближайшем знакомстве обнаруживают в них кое-что доброе. Я склонен думать, что Пютуа оговорили. Госпожа Корнуйе, которая отнеслась к нему с предубеждением и сразу заподозрила, что он лентяй, пьяница и вор, поразмыслив, решила, что если моя мать, не будучи богатой, нанимала его, следовательно, он довольствуется малым, и подумала, не выгоднее ли будет и ей самой нанять Пютуа вместо ее постоянного садовника, человека с хорошей репутацией, но и с большими требованиями. Наступило время подрезать тисы. Она рассчитала, что если жена Элуа Бержере платит, по своей бедности, немного, то она, госпожа Корнуйе, при своем богатстве будет давать Пютуа еще меньше − ведь богатые всегда платят меньше, чем бедные. Ей уже представлялось, как её тисы будут подстрижены под шпалеры или в виде шаров и пирамид — в стоить это будет пустяки. «Я уж присмотрю, чтобы Пютуа не шатался без дела и не приворовывал, — размышляла она. — Ничем я не рискую, а только выгадаю. Эти бродяги иной раз работают лучше, чем честные работники». Придя к такому выводу, она сказала моей матери: «Милочка, пришлите мне Пютуа. Я ему дам работу в «Усладе». Мама обещала. Она охотно выполнила бы свое обещание. Но, что поделаешь, это было невозможно.

--">