Ромен Гари - Свет женщины

мне еще было делать? – В подобных случаях, сударь, оставаться в живых – низость. Достойнее пустить себе пулю в лоб». В отношениях с самим собой я всегда злоупотреблял иронией. Однако если мне выпало жить дальше, и не один год, придется привыкнуть к таким допросам, и чем скорей, тем лучше. Вряд ли они прекратятся в ближайшее время. И все же единственное, в чем я мог себя упрекнуть, так это в том, что не сел в самолет. Я не был убийцей, который прокрадывается на место преступления. Место… да наш голубой шарик так давно вертится вокруг Солнца, что всем даст фору по части преступлений.

Мы стояли под дождем среди валяющихся на тротуаре продуктов.

– Вот, пожалуйста, нам уже трудно расстаться, – сказал я.

Она рассмеялась, и от прорезавшихся морщинок лицо ее стало совсем добрым.

Кафе называлось «Арис». У стойки сидел человек, очень элегантный, в пальто из верблюжьей шерсти и шляпе борсалино, он держал на поводке серого королевского пуделя, подстриженного, как парк Ленотра^[1]. По случайности, которая, возможно, не была таковой – кто знает, а вдруг в этих музыкальных ящиках все подстроено, чтобы посмеяться над кем-нибудь или, напротив, кому-то угодить, – словом, один подросток попытал счастья, рискнув парой монет, и теперь слушал Шопена.

– Думаю, нам стоит поговорить, иначе все как-то уходит слишком быстро и неизвестно куда, и потом приходится возвращаться… «Не понимаю, что я делаю в этом кафе с совершенно незнакомым человеком», так?

– Да.

К нам подошел официант.

– Два кофе со сливками, – сказал я и повернулся к ней: – Ну вот, теперь понятно, что мы здесь делаем.

Она улыбнулась не без некоторой жестокости:

– Я только жду обещанный чек, ничего больше.

– Бог мой…

Я достал из дорожной сумки чековую книжку:

– На чье имя?

– Выпишите на предъявителя…

– Все же я хотел бы знать ваше имя, вдруг пригодится…

– Лидия Товарски.

Человек с пуделем двинулся ко мне:

– Извините меня, месье… мадам… – Клоунским жестом он снял и водрузил обратно свою шляпу. – Я дрессировщик собак, и… у меня такое впечатление…

– Лас-Вегас, семьдесят пятый год, – помог я ему.

Казалось, он обрадовался:

– Вы исполняли номер…

– Нет, я был барменом в «Сэндз».

– Ах да, теперь припоминаю… – Он протянул мне свою визитку: сеньор Гальба, адреса агентств в Нью-Йорке, Париже и Лондоне. – Когда постоянно путешествуешь, под конец уже никого не узнаешь…

Я молчал. Он понял, сразу как будто забыл все, чем хотел поделиться, опять снял и надел шляпу и вернулся вместе с пуделем назад к стойке.

– Бармен, в Лас-Вегасе в семьдесят пятом, – что вы там делали?

– Ничего. Я там не был. Просто ему нужно было встретить хоть кого-нибудь знакомого, этому бедолаге…

Она посмотрела на меня с любопытством, но в то же время строго:

– Когда так быстро ставят диагноз «одиночество» незнакомому человеку…

– Не будем так сразу пускаться в откровенности, мадам, – ответил я с подчеркнутым достоинством.

Она опять рассмеялась, ненадолго разогнав окружавших меня призраков.

– Я говорю «мадам», дабы показать, что соблюдаю дистанцию… Мы с вами совершенно друг другу чужие, мадам, и можете не сомневаться, я нисколько не преувеличиваю значимость этих двух чашечек кофе… Только что на улице я вас нечаянно толкнул, выходя из такси, ну и…

– А вы забавны.

– Если бы я только мог развеселить вас хоть на несколько мгновений, мне стало бы легче. Давать поводы для смеха – по-моему, это самый щедрый дар. А как вы, все в порядке?

За окном одна за другой проезжали машины – улица, разумеется, с односторонним движением – и день стоял серый и унылый. Дрессировщик стремительно набирался в баре, так что вскоре ему вообще никто не будет нужен. Пудель смотрел на него с мучительным беспокойством: не так-то просто понять человека.

Мы молчали, и вот что решило все: наше молчание не становилось невыносимым. Казалось, что вид у нее какой-то потерянный, но, может, мне просто нужно было на что-то надеяться.

– Извините меня, – начал я. – Я не… Я только…

– Да, вижу. Я, знаете, умею распознавать сигналы бедствия. Представьте, я изучила эту науку. Я потеряла мужа и дочку полгода назад в автомобильной аварии. Что ж, полагаю, теперь мы можем распрощаться. – Она протянула мне руку в перчатке: – Не унывайте. Все еще, может быть, образуется.

– Я думаю вернуться во Францию к началу года и, если вы позволите…

– Да, конечно. Далеко вы?

– В Каракас.

Она --">