Вадим Габриэлевич Шершеневич - Стихи

прямо невероятно от проглоченных людишек,

На тротуар выхаркивает с трудом

И пищА, пищи излишек.

А около него вскрикивает пронзительно, но скорбно

Монументальная женщина, которую душит мой горбатый стишок,

Всплескивается и хватается за его горб она,

А он весь оседает, пыхтя и превращаясь в порошок.

Послушайте! Ведь это же, в конце концов, нестерпимо

Каждый день моторы, моторы и водосточный контрабас.

Это так оглушительно! Но это необходимо,

Как то, чтобы корью захворало сердце хоть раз.

1914

СОДЕРЖАНИЕ ПЛЮС ГОРЕЧЬ

Послушай! Нельзя же такой безнадежно

суровой,

Неласковой!

Я под этим взглядом, как рабочий на стройке

новой,

Которому: протаскивай!

А мне не протащить печаль сквозь зрачок.

Счастье, как мальчик

С пальчик,

С вершок.

Милая! Ведь навзрыд истомилась ты:

Ну, так оторви

Лоскуток милости

От шуршащего платья любви!

Ведь даже городовой

Приласкал кошку, к его сапогам пахучим

Притулившуюся от вьюги ночной.

А мы зрачки свои дразним и мучим.

Где-то масленица широкой волной

Затопила засохший пост

И кометный хвост

Сметает метлой

С небесного стола крошки скудных звезд.

Хоть один поцелуй. Исподтишечной украдкой,

Как внезапится солнце сквозь серенький день.

Пойми:

За спокойным лицом, непрозрачной облаткой,

Горький хинин тоски!

Я жду, когда рот поцелуем завишнится

И из него косточкой поцелуя выскочит стон,

А рассветного неба пятишница

Уже радужно значит сто.

Неужели же вечно радости объедки?

Навсегда ль это всюдное "бы"?

И на улицах Москвы, как в огромной рулетке,

Мое сердце лишь шарик в руках искусных

судьбы.

И ждать, пока крупье, одетый в черное

и серебро,

Как лакей иль как смерть, все равно быть

может,

На кладбищенское зеро

Этот красненький шарик положит!

Октябрь 1915

Строфы века. Антология русской поэзии.

Сост. Е.Евтушенко.

Минск, Москва: Полифакт, 1995.

ПОСВЯЩЕНИЕ Н.ГУМИЛЕВУ

О как дерзаю я, смущенный,

Вам посвятить обломки строф,

Небрежный труд, но освещенный

Созвездьем букв "a Goumileff".

С распущенными парусами

Перевезли в своей ладье

Вы под чужими небесами

Великолепного Готье...

В теплицах же моих не снимут

С растений иноземных плод:

Их погубил не русский климат,

А неумелый садовод.

Строфы века. Антология русской поэзии.

Сост. Е.Евтушенко.

Минск, Москва: Полифакт, 1995.

ОДИНОЧЕСТВО

Я грущу в кабаке за околицей,

И не радует душу вино,

А метель серебристая колется

Сквозь разбитое ветром окно.

В полутемной избе низко стелется

Сизым клубом махорки струя.

- Ах! Взгляни, промелькни из метелицы,

Снеговая царевна моя!

Из лугов, из лесов густодебреных,

Из далеких жемчужных полей

Покажись мне на крыльях серебряных

Голубых, снеговых лебедей.

Покажись мне безлунной дорогою,

Хоть на миг из тумана явись,

И рукою печальной и строгою

Моих глаз воспаленных коснись!

Неужель одному мне суровую

Перенесть мою горе-судьбу?

Иль залечь одному мне в кедровую,

Благовонную смертью избу?

Никого! Я один за околицей

Упиваюсь тяжелым вином,

Да мятель серебристая колется

И играет разбитым окном.

Вадим Шершеневич. Листы имажиниста.

Ярославль: Верхне-Волжское кн. изд-во, 1997.

МАСКИ

Маски повсюду, веселые маски,

Хитро глядят из прорезов глаза;

Где я? В старинной, чарующей сказке?

Но отчего покатилась слеза?

Глупые маски, веселые маски,

Манит, зовет меня ваш хоровод.

Вот промелькнули влюбленные глазки;

Странные маски, куда вас влечет?

Платья безвкусны, размеренны речи;

Мчатся в бессмысленной пляске

Руки, зовущие груди и плечи;

Глупые маски, веселые маски.

Слезы --">