Иосиф Александрович Бродский - Стихи (3)

Бродский Иосиф Стихи (3)

«Ни страны, ни погоста…»

Ни страны, ни погоста

не хочу выбирать.

На Васильевский остров

я приду умирать.

Твой фасад темно-синий

я впотьмах не найду.

Между выцветших линий

на асфальт упаду.

И душа, неустанно

поспешая во тьму,

промелькнет над мостами

в петроградском дыму,

и апрельская морось,

над затылком снежок,

и услышу я голос:

— До свиданья, дружок.

И увижу две жизни

далеко за рекой,

к равнодушной отчизне

прижимаясь щекой, —

словно девочки-сестры

из непрожитых лет,

выбегая на остров,

машут мальчику вслед.

Иосиф Бродский. Назидание. СП «СМАРТ», 1990.

«Я памятник воздвиг себе иной!..»

Я памятник воздвиг себе иной!

К постыдному столетию — спиной.

К любви своей потерянной — лицом.

И грудь — велосипедным колесом.

А ягодицы — к морю полуправд.

Какой ни окружай меня ландшафт,

чего бы ни пришлось мне извинять,

я облик свой не стану изменять.

Мне высота и поза та мила.

Меня туда усталось вознесла.

Ты, Муза, не вини меня за то.

Рассудок мой теперь, как решето,

а не богами налитый сосуд.

Пускай меня низвергнут и снесут,

пускай в самоуправстве обвинят,

пускай меня разрушат, расчленят,

в стране большой, на радость детворе

из гипсового бюста во дворе

сквозь белые незрячие глаза

струей воды ударю в небеса.

Иосиф Бродский. Назидание. СП «СМАРТ», 1990.

«Шум ливня воскрешает по углам…»

Шум ливня воскрешает по углам

салют мимозы, гаснущей в пыли.

И вечер делит сутки пополам,

как ножницы восьмерку на нули,

а в талии сужает циферблат,

с гитарой его сходство озарив.

У задержавшей на гитаре взгляд

пучок волос напоминает гриф.

Ее ладонь разглаживает шаль.

Волос ее коснуться или плеч

и зазвучит окрепшая печаль;

другого ничего мне не извлечь.

Мы здесь одни. И, кроме наших глаз,

прикованных друг к другу в полутьме,

ничто уже не связывает нас

в зарешеченной наискось тюрьме.

Иосиф Бродский. Назидание. СП «СМАРТ», 1990.

* * *

Вполголоса — конечно, не во весь

прощаюсь навсегда с твоим порогом.

Не шелохнется град, не встрепенется весь

от голоса приглушенного. С Богом!

По лестнице, на улицу, во тьму…

Перед тобой — окраины в дыму,

простор болот, вечерняя прохлада.

Я не преграда взору твоему,

словам твоим печальным — не преграда.

И что он — отсюда не видать.

Пучки травы… и лиственниц убранство…

Тебе не в радость, мне не в благодать

безлюдное, доступное пространство.

1966 (?)

Сочинения Иосифа Бродского. Пушкинский фонд. Санкт-Петербург, 1992.

POSTSCRIPTUM

Как жаль, что тем, чем стало для меня

твое существование, не стало

мое существованье для тебя.

…В который раз на старом пустыре

я запускаю в проволочный космос

свой медный грош, увенчанный гербом,

в отчаянной попытке возвеличить

момент соединения… Увы,

тому, кто не умеет заменить

собой весь мир, обычно остается

крутить щербатый телефонный диск,

как стол на спиритическом сеансе,

покуда призрак не ответит эхом

последним воплям зуммера в ночи.

Сочинения Иосифа Бродского. Пушкинский фонд. Санкт-Петербург, 1992.

«На прения с самим собою ночь…»

На прения с самим собою ночь

убив, глотаешь дым, уже не прочь

в набрякшую гортань рукой залезть.

По пуговицам грань готов провесть.

Чиняя себе правёж, душе, уму,

порою изведешь такую тьму

и времени и слов, что ломит грудь,

что в зеркало готов подчас взглянуть.

Но это только ты, и жизнь твоя

уложена в черты лица, края

которого тверды в беде, в труде

и, видимо, чужды любой среде.

Но это только ты. Твое лицо

для спорящей четы само кольцо.

Не зеркала вина, что скривлен рот:

ты Лотова жена и сам же Лот.

Но это только ты. А фон твой — --">