Виктор Зенович Телегин - Тяжела ты, фригидности ноша. Запрещенные стихи

Виктор Телегин

Тяжела ты, фригидности ноша. Запрещенные стихи.

Так беспомощно грудь холодела

Так беспомощно грудь холодела

И соски твои были мягки.

 Ты трусы и колготы надела

А перчатку стянула с руки.

 И пошла по прошпекту, беснуясь

 Пошлой ревностью старой пизды.

А вокруг - и ебясь, и целуясь.

 Расцветали младые сады.

Тяжела ты, фригидности ноша!

Клитор высох, потухли глаза.

 Ты таперича стара колоша…

Набежала на веко слеза.

А чего ж ты, скажи, не еблася?

Помнишь, конюх тебе намекал?

Или дворник по имени Вася?

Или старый пердун-аксакал?

Так реви, коль пизду упустила.

Младость мимо прошла для тебя.

Помни дева, пока клитор в силах,

Пусть его ублажают, ебя.

Чтоб соски были тверже алмаза,

Чтоб в глазах была похоть и страсть!

Так ебись же, святая зараза!

Так ебись же, как Ева еблась!

В соседнем доме окна жолты

В соседнем доме окна жолты.

 По вечерам, по вечерам.

Стремясь потешить блядью болты

 Подходят люди к воротам.

Всегда отворены ворота,

А не дверях висит листок.

 “Стучать три раза, идиоты”.

И пририсован лепесток.

Весь двор, район и город знает:

 Здесь блядь Маруся проживает.

Exegi monumentum

Я воздвиг памятник!

 Он крепче, чем челюсть Кличко,

Величественнее, чем осанка Вали Сосули Матвиенко.

Бессмертнее Путина, выше Прохорова, умнее Вассермана.

Посмотри, как Алина Кабаева в одежах древней весталки

 С дырами (в одеже и не только) в районе попы и мадны

поднимается с чашей к Мавзолею.

Не весь я умру, “Солнцебык” и “Двойное проникновение”

Меня переживут и будут и впредь вызывать

 Бешеную слюну у ханжей и поповской касты!

И вновь меня будут обзывать извращенцем и подонком!

 И вновь будут гореть костры из книг моих!

Но когда-нибудь… Когда-нибудь, я это знаю!

Киргиз, или гордый внук славян - китаец,

Откроет книгу “Солнцебык”, и, послюнивши обильно сизую мотню,

 Начнет дрочить, а подрочимши, вознесет на наречии своем

Хвалу аффтару: “Песшы ыщо”.

А затем задумается.

И отведет к родителям свою двенадцатилетнюю жену,

И отпустит на все четыре стороны раба своего (которого держал на цепи с рождения),

И перестанет пить кровь (в прямом смысле) ближнего своего,

 А пойдет в горы, станет философом, и вернувшись через сто лет к людям,

Вернет их в лоно цивилизации.

Я спросил сегодня у менялы

Я спросил сегодя у менялы

Что меняет шлюху на бензин.

 Есть ли блядь покрасивее Лалы,

 Он ответил - нету, господин.

 Что ж поделать - уду не прикажешь:

“Погоди, найдем еще блядей”.

Тут и с бегемотицей возляжешь,

 Лишь бы взрыва не было мудей!

Ну, целуй меня, целуй

Ну, целуй меня, целуй.

Видишь, как поднялся хуй,

Озалупь его скорее,

Сердцу станет веселее.

Ну, целуй! Земное-тлен.

Спрячь за щеку толстый член.

Полижи скорее муди

 А теперь - пляши на уде.

Так. О, блядский сука бог!

Чтоб меня. Да чтоб я сдох!

Двигай, двигай сракой! Вот!

Вынимай! Скорее! В рот!

Ааааа! Ни капли не пролей.

Ааааа! Глотай святой елей!

 Ну, целуй меня, целуй.

 Скоро снова встанет хуй.

Юношу, крепко ругая, ревнивая дева бранила

Юношу, крепко ругая, ревнивая дева бранила,

Матерно, жосско ругала бедного юношу дева.

Ты, говорила, скотина пиздоебательмандахуиновротмаднавошнопиздатоебанотрахоебаносракопиздоногандонаотзалупин

.

Юноша, помня измену, молча сносил оскорбленья.