Александр Борисович Кусиков - Коевангелиеран

дум табун.

Кто с груди моей сбросит незримый засов? –

Ржаньем плачется сердце – нагорный стригун.

Я взлететь не могу – ветер крылья задул,

Я уплыть не могу – перебито весло…

Мне бы только вернуться в родимый аул,

Семь небес затрепещут от стрел моих слов.

С утрощебета ласточки – до прозренья совы

Я треножу коней, золотистых коней. –

Не к добру моей грусти в безлунье завыть

Псом, предвестником смерти, ненужных затей.

15/XII.19 г.

«Уносился день криком воронья…»

Уносился день криком воронья,

Предвечерний час недвижного дрожанья,

В этот час совы свой табун храня,

Познавал я мир в перекличном ржанье.

В этот час всего: – грохота, тиши,

Хаоса, бессмертья, умиранья –

Я познал, что не пронзит души

И смертельно душу не изранить.

Раскололся шар огненно-литой,

Расплескалась кровь огромного граната –

Облак белый конь в сбруе золотой

Умирал в бою гремящаго заката.

7/III.20 г.

«Так ничего не делая, как много делал я…»

Так ничего не делая, как много делал я,

Качая мысли на ресницах сосен,

Я все познаю, вечность затая,

И яблоко земли проткну я новой осью.

Нагорный лес причудливых видений,

Тропинки тайн неперечтенных строк –

Здесь я выслеживал незримого оленя

Моих проглоченных тревог.

О сколько слов в шуршащем пересвисте

Роняет с крыл совиный перелет,

Когда заря кладет в ладони листьев

Копейки красные своих щедрот.

Туман свисает бородой пророка.

Я полным сердцем вечер затая,

Поймал звезду упавшую с востока…

Так ничего не делая, как много делал я.

6/VIII.19 г.

Коевангелиеран

Поэма причащения

1.

Полумесяц и Крест,

Две Молитвы,

Два Сердца,

(Только мне

– никому не дано)

В моей душе христианского иноверца

Два Солнца

А в небе одно.

2.

Звездный купол церквей,

Минарет в облаках,

Звон дрожащий в затоне

И крик муэдзина.

Вездесущий Господь,

Милосердный Аллах –

Ля иля иля-ль ла,

О во Имя Отца,

Святого Духа,

И Сына.

3.

Два Сердца,

Два Сердца,

Два Сердца живых,

Два Сердца трепещущих равно.

Молитвенно бьются в моей рассеченной груди,

Вот закутанный в проседь черкес,

Вот под спицами няня. –

И мне было рассказано,

Что у Господа Сын есть любимый,

Что Аллах в облаках. Един.

4.

Разбрызгалось солнце в небе

Лучами моей души,

Надежд моих радужный гребень,

Седину облаков расчеши.

5.

Нет во мне капли черной крови,

Джин коснулся не меня –

Я рядился в базу коровьем

Под сентябрьское ржанье коня.

Заколотым осень верблюдом

Жертвой к рождению легла,

В замке предугаданным чудом

Припала отмычки игла.

Порешили, что буду немым я, –

Но с червонным пятном на ноге

Я прильнул на сладчайшее вымя,

Когда ночь была в лунной серьге.

Тайну месил я в кизеки,

Выглядывал в базовую щель –

Но вот, на лесной засеке

Отыскал я незримую Ель.

Вековая в небо верхушкой,

В рассыпанный солнце овес –

Я взобрался и в ночь прослушал

Мерцающий шепот звезд.

Сквозь сосцы бедуинки Галимы,

Сквозь дырявый с козленком шатер,

«Я» проникло в куда-то незримо,

Как кизечный дымок сквозь костер.

Не нагонит напев муэдзина,

Не вернет призывающий звон,

Если глас вопиющий в пустыне

Бросил «Я» в неисходное «Он».

6.

Высохло озеро Савской царицы,

Захлебнулся Ефрат – и в простор…

Помни – нельзя укрыться,

Если лучится укор.

Так не укрылся Ирод,

Волхвы не пришли к нему –

Помни, – отжившему миру

Не избегнуть ответных мук.

Долго будут еще над отцами

Сыпаться слез газыри,

Пока все не проникнут сердцами

В апельсиновый сад зари.

Пока все не умчатся за грани,

За нельзя на крылатом коне, –

Будет веков умиранье,

Быть Аль-Хотаме в огне.

Будут еще потопы,

Ковчег и все новый Ной.

На бессильный погибели ропот

Пришел уже Третий, иной.

Был Назаретский Плотник,

Погонщик верблюдов был,

Еще один Черный Работник

Не поверил, – и молотом взвыл.

Ослята словами запели,

Овны поклонами в зем –

Прозрели,

Прозрели,

Прозрели,

Два глаза его, – --">