Сергей Александрович Есенин , Вадим Габриэлевич Шершеневич - Золотой кипяток

Золотой кипяток

САКШЕ

Сергей Есенин

Исповедь хулигана

Не каждый умеет петь

Не каждому дано яблоком

Падать к чужим ногам.

Сие есть самая великая исповедь

Которой исповедуется хулиган.

Я нарочно иду нечасаным,

С головой как керосиновая лампа на плечах.

Ваших душ безлиственную осень

Мне нравится в потемках освещать.

Мне нравится когда каменья брани

Летят в меня как град рыгающей грозы.

Я только крепче жму тогда руками

Моих волос качнувшийся пузырь.

Так хорошо тогда мне вспоминать

Заросший пруд и хриплый звон ольхи,

Что где то у меня живут отец и мать

Которым наплевать на все мои стихи,

Которым дорог я как поле и как плоть,

Как дождик что весной взрыхляет зеленя.

Они бы вилами пришли вас заколоть

За каждый крик ваш брошеный в меня.

Бедные, бедные крестьяне!

Вы наверно стали некрасивыми,

Так же боитесь Бога и болотных недр.

О, если – б вы понимали

Что сын ваш в России

Самый лучший поэт!

Вы ль за жизнь его сердцем не индевели

Когда босые ноги он в лужах осенних мокал?

А теперь он ходит в цилиндре

И лакированных башмаках.

Но живет в нем задор прежней вправки,

Деревенского озорника.

Каждой корове с вывески мясной лавки

Он кланяется издалека.

И встречаясь с извозчиками на площади,

Вспоминая запах навоза с родных полей,

Он готов нести хвост каждой лошади

Как венчального платья шлейф.

Я люблю родину.

Я очень люблю родину!

Хоть есть в ней грусти ивовая ржавь,

Приятны мне свиней испачканные морды

И в тишине ночной звенящий голос жаб.

Я нежно болен вспоминаньем детства,

Апрельских вечеров мне снится хмарь и сырь.

Как будто бы на корточки погреться

Присел наш клен перед костром зари.

О, сколько я на нем яиц из гнезд вороньих,

Карабкаясь по сучьям, воровал!

Все тот же ль он, теперь, с верхушкою зеленой?

Попрежнему ль крепка его кора?

А ты, любимый,

Верный пегий пес?!

От старости ты стал визглив и слеп,

И бродишь по двору влача обвисший хвост

Забыв чутьем где двери и где хлев.

О, как мне дороги все те проказы,

Когда у матери стянув краюху хлеба

Кусали мы с тобой ее поразу

Никапельки друг другом ни погребав.

Я все такой же.

Сердцем я все такой же.

Как. васильки во ржи цветут в лице глаза.

Стеля стихов злачоные рогожи

Мне хочется вам нежное сказать.

Спокойной ночи!

Всем вам спокойной ночи!

Отзвенела по траве сумерок зари коса.

Мне сегодня хочется очень

Из окошка луну обоссать.

Синий свет, свет такой синий!

В эту синь даже умереть не жаль.

Ну так чтож что кажусь я циником

Прицепившим к заднице фонарь!

Старый, добрый, заезженый пегас,

Мне ль нужна твоя мягкая рысь?

Я пришол как суровый мастер

Воспеть и прославить крыс.

Башка моя словно Август

Льется бурливых волос вином.

Я хочу быть жолтым парусом

В ту страну куда мы плывем.

Ноябрь 1920

Анатолий Мариенгоф

Развратничаю с вдохновеньем

1

Друзья и вороги

Исповедуйте веру иную

Веруйте в благовест моего вранья.

Как мертвую тушу лошадиную

Поэтов насаживаю на рога

Своего вдохновенья.

Стаей вороньей,

Тучей

Кружит над павшими бойца слава.

Только крылья о звезды звенят

И ухает,

Материков вздымая чорное брюхо, –

– уллюлю!

А скромный биограф уже стучит

Молотом воспоминаний по металлу слов,

Венец кует победителю.

2

В вазах белков вянут синие лилии,

Осыпаются листья век,

Под шагами ласк грустно шурша.

Переломил стан девий

И вылилась

Зажатая в бедрах чаша.

Рот мой розовый, как вымя,

Осушил последнюю влагу.

Глупая, не задушила петлёй ног!..

чера – как свеча белая и нагая

я наг,

сегодня не помню твоего имени.

Люди, слушайте клятву, что речет языком

Отныне и во веки не склоню над женщиной мудрого лба

Ибо:

Эта самая скучная из всех прочитанных мною книг.

3

Настеж рта гардероб

И язык,

Как красное платье.

Кому, кому серебро

Моей пепелящей плоти,

Кому глаза страдальные, как язвы?..

Тело закутайте саваном тишины,

Поставь луна погребальные свечи

А вы --">