Давид Давидович Бурлюк - Десятый Октябрь

вспугнутого злостною борьбой

За корку хлеба или взор участья!

Барин хотел, чтобы вечно мужик

Осиной, березою в поле стоял,

А он по французски курил, не тужил.

Чайковский завинчивал кружево бал…

Барин хотел, чтобы было по-прежнему

Вес по наследству и ум, и кровать…

В жир расплывался, рудою полеживая,

Мог мужичка в кандалы заковать!.

Ленин и мужик

– Я сам хотя с Волги, но рассказ мой краток:

Дери его и бей между лопаток!..

Отныне все имущество богатых –

Да будет собственность однолошадной хаты!..

Мужик:

Приятна уху эта весть,

А как ее с наукой свесть?

Ты человек ученый!..

Ленин:

Я изучал наук законы,

На гор Альпийских грани глядя

И вот приказ привез из кубатовых мест:

«Кто не работает, кто просто – жирный дядя,

Тот пусть отвыкнет и не ест»!

Мужик:

Тае – тае – поить не трудно:

Помещиков, лентяев, дармоедов

Мы выселить должны!..

Жирели не пробудно,

Гарем имея в двести три жены!..

Землицы не было, теперь ее довольно…

Нет больше барщины и ширимся сокольно!..

Где ране – княжеский амурил парк,

Теперь крестьянский ухарит трепак,

А бар. прошедших дней золу,

Подняли мы на бодрую метлу!..

Октябрь в Петрограде

Вытянута шея Временного Правительства в Петрограде.

Джон Рид – «10 дней, потрясшие Мир»

Мокредью падает небо, юнкер, как заяц – в засаде

Блики на пушках «Авроры», и панихида мортир!..

Дни Революции – пафос, каждый момент – это песня

Старое мусором – только за сутки,

А Декабристы – пролог, первой страницею – Пресня!.

Здесь колыбель Октября – мирового восстания малютки

Для баррикады – березовых горы поленниц.

Вместо киоска по новому стал броневик…

Час лишь один… и нарзаном кровавым запенится

Жизнь генерала и пиво городовых.

В углах, в кривых теперь столица.

Как зеркало, разбита на куски:

Трехглазые, двуносые, повсюду лица

Здесь уха нет, а там руки…

Век футуризма в коммунизм

Оправдан вдруг и стал скалою.

С которой все былое – низ

Заплесневшее, гнилое!

В Смольном сидит в комнатенке Овсеенко.

Он – шахматист с головою охочей до выкладок,

Красною гвардией взятье столицы им ловко затеяно

И гитаристом в карте дворцов и мостов он приникает ладам

Блистал всю ночь огнями Смольный,

Вкруг рев броневиковьих стад,

Готовых прыгнуть с колокольни

На саботажный Петроград.

Но дальше что? а вся Россия?!.

Или ее возьмут три «Ка»^[1].

А армий серая стихия –

Многомильонная река?!!

В шестом часу кричит Крыленко:

«Свершилось! мы с фронтовиками».

Восторги, слезы всех оттенков.

Советы – Вспрянули крылами…

. . . . . . . . . .

Свобода вздыблена орлицей.

Широк размах румянокрыл.

На утро красный стал столицей

Петровых улиц фас и тыл.

Вокруг – вооруженный лагерь;

Рабочий опознавший штык

Дворянство, Керенского на хер

Он мощно посылать привык.

Мошенства хитрого артистов

Хватают здесь и ловят там…

Начальство, бар, князей, министров

На заседаньях по дворцам…

Терещенко, Никитин, Коновалов

В подвалы, место под замок

Вам в казематы Петропавлов –

Ской Крепости.

Нева китом лежит свинцовым.

Угрюм береговой гранит…

Но пурпур в блесне облицовок

Навеки камень сохранит!

Скатилась ночь: туман и мокредь…

Запуган Невского простор

И это не ночная очередь…

То привидений – в очи ряд!..

Хор мучеников революции над Ленинградом

Смотрю, смотрю в панель прищурясь

Неслышный шаг трепещет ног,

Идут загробно балагуря

Знакомы стогны и чортог,

Где без конца парад и балы.

Где звоны шпор и светских львиц…

Проходят тени над усталой

Петра уснувшего столицей.

Все собрались в прозрачных хорах

В сей долгожданвеликий час.

Когда в конец вековоспора

Царизм закрыл свой крабий глаз

Непостижимо, невозможно!

Над Смольном мучеников хоры –

Из рудников, трущеб таежных,

Где дикарей чужое море…

В могилах спали до Камчатки

Затоптанных ногой насилья.

Но в час с капитализмом схватки… –

Они несутся звездной пылью…

Те в кандалах, на том веревка,

Вкруг шей обвис лунея луч.

Через канал бесмостно ловко

Идут – панель лохматя --">