Владимир Семёнович Высоцкий - Собрание сочинений в одном томе

Владимир ВЫСОЦКИЙ Собрание сочинений в одном томе

ПЕСНИ

1960–1966

СОРОК ДЕВЯТЬ ДНЕЙ

Суров же ты, климат охотский, —

Уже третий день ураган.

Встает у руля сам Крючковский,

На отдых — Федотов Иван.

Стихия реветь продолжала —

И Тихий шумел океан.

Зиганшин стоял у штурвала

И глаз ни на миг не смыкал.

Суровей, ужасней лишенья,

Ни лодки не видно, ни зги, —

И принято было решенье —

И начали есть сапоги.

Последнюю съели картошку,

Взглянули друг другу в глаза…

Когда ел Поплавский гармошку,

Крутая скатилась слеза.

Доедена банка консервов,

И суп из картошки одной, —

Все меньше здоровья и нервов,

Все больше желанье домой.

Сердца продолжали работу,

Но реже становится стук.

Спокойный, но слабый Федотов

Глодал предпоследний каблук.

Лежали все четверо в лежку,

Ни лодки, ни крошки вокруг.

Зиганшин скрутил козью ножку

Слабевшими пальцами рук.

На службе он воин заправский,

И штурман заправский он тут.

Зиганшин, Крючковский, Поплавский —

Под палубой песни поют.

Зиганшин крепился, держался,

Бодрил, сам был бледный как тень,

И то, что сказать собирался,

Сказал лишь на следующий день.

«Друзья!..» Через час: «Дорогие!..»

«Ребята! — еще через час. —

Ведь нас не сломила стихия,

Так голод ли сломит ли нас!

Забудем про пищу — чего там! —

А вспомним про наш взвод солдат…»

«Узнать бы, — стал бредить Федотов, —

А что у нас в части едят?»

И вдруг: не мираж ли, не миф ли —

Какое-то судно идет!

К биноклю все сразу приникли,

А с судна летел вертолет.

…Окончены все переплеты —

Вновь служат, — что, взял океан?! —

Крючковский, Поплавский, Федотов,

А с ними Зиганшин Асхан!

1960

ТАТУИРОВКА

Не делили мы тебя и не ласкали,

А что любили — так это позади, —

Я ношу в душе твой светлый образ, Валя,

А Леша выколол твой образ на груди.

И в тот день, когда прощались на вокзале;

Я тебя до гроба помнить обещал, —

Я сказал: «Я не забуду в жизни Вали!»

«А я — тем более!» — мне Леша отвечал.

И теперь реши, кому из нас с ним хуже,

И кому трудней — попробуй разбери:

У него — твой профиль выколот снаружи,

А у меня — душа исколота снутри.

И когда мне так уж тошно, хоть на плаху, —

Пусть слова мои тебя не оскорбят, —

Я прошу, чтоб Леша расстегнул рубаху,

И гляжу, гляжу часами на тебя.

Но недавно мой товарищ, друг хороший,

Он беду мою искусством поборол:

Он скопировал тебя с груди у Леши

И на грудь мою твой профиль наколол.

Знаю я, своих друзей чернить неловко,

Но ты мне ближе и роднее оттого,

Что моя — верней, твоя — татуировка

Много лучше и красивше, чем его!

1961

КРАСНОЕ, ЗЕЛЕНОЕ

Красное, зеленое, желтое, лиловое,

Самое красивое — на твои бока!

А если что дешевое — то новое, фартовое, —

А ты мне — только водку, ну и реже — коньяка.

Бабу ненасытную, стерьву неприкрытую,

Сколько раз я спрашивал: «Хватит ли, мой свет?»

А ты — всегда испитая, здоровая, небитая —

Давала мине водку и кричала: «Еще нет!»

На тебя, отраву, деньги словно с неба сыпались —

Крупными купюрами, «займом золотым», —

Но однажды — всыпались, и сколько мы ни рыпались —

Все прошло, исчезло, словно с яблонь белый дым.

Бог с тобой, с проклятою, с твоею верной клятвою

О том, что будешь ждать меня ты долгие года, —

А ну тебя, патлатую, тебя саму и мать твою!

Живи себе как хочешь — я уехал навсегда!

--">