Олег Григорьевич Чухонцев - Избранные стихотворения и поэмы (1959–2008)

затормозил,

и съехал твой синий плащик обнажая детскую шею,

и я сошел пробуждаясь одновременно,

как бы по ходу

неужели ты

твердить продолжая и валидол в темноте пытаясь нашарить,

ни про погоду, ни который день не зная, хотя бы год

ты спала так тихо и далеко,

что боясь коснуться, студиозус, вдогонку крикнул,

ты идиот, на одном трамвае ездить и разминуться,

заворачивающим все время куда-то вбок на Лефортово,

а тебе как всегда направо,

и кому через бездну лет дребезжит звонок или что там,

мобильник? – не важно –

не стой, раззява, на путях, если будущего не знаешь! –

со сна так я думал впотьмах,

и ты была рядом, рядом

незнакомка с 37-го –

жено, ты ли? – жена,

и еще было что-то, что словом не схватишь,

взглядом хватким не углядишь,

но это присутствовало как бы знак неизбежности что ли и весть обоим

и дышало в стекло,

и прикидывало число равное четырем пятакам

или двум оболам, ибо время элегий римских-неримских прошло,

а срок предстояния что ни утро короче на ночь,

но когда я вижу твое лицо и седой висок с жилкой бьющейся,

дорогая, ты веришь, напрочь отступает все –

усталость, года, невроз, систолы нарастающей старости и хворобы –

все уходит,

только запах твоих волос вызывающе под рукой разметанных,

чтобы тайно срезать их

как закладку про черный день в драгоценную книгу-оберег,

запах, он лишь держит то, что провеяло там,

и куда ни день эту книгу, до спазм вдыхаешь ее,

мусолишь как завет,

и хотя не раз не два прочитал, по стиху заучивая,

она все равно загадка и сама по себе

и конечно еще финал, до которого

не дойдет никогда закладка, потому что финала нет,

вообще нет слов,

это род депрессии –

пустокипение мозговое: поздновато встретились?

но ведь встретились,

а любов, как тов. Сталин писал, побеждает и все такое,

и одна надежда, что не уперты у нас вожди и дадут умереть

своей смертью в своей постели,

чем не льгота,

когда бы не роковая дыра впереди,

Господи, говорю,

неужели Ты здесь,

неужели шанс даешь,

и вот парки твои поустали, поди, пряжу прясть незаметную –

разве она не прореха ль? –

но подруга со мной,

на заре Ты ее не буди, на заре она сладко так спит,

и трамвай

уехал

2007

«Это проза сирости, старости…»

* * *

Это проза сирости, старости,

может быть, богооставленности,

как-то неряшливо живешь,

путаешься, устаешь,

ложишься поздно, не помолясь,

вот и связь.

Что ни скажи — всё фальшь,

полуфабрикат, фарш

для доведения до ума,

а на улице снег, зима,

бело за окном, темно,

и не все ли равно,

жив ты тут или нет.

Господи, дай совет,

как без Тебя жить:

песню без слов сложить

или затворить уста,

имя всему: тщета?

Есть ли, не знаю, рай,

Человеколюбче, дай

прокантоваться здесь

и не потом, а днесь,

то есть теперь и въявь,

от мутоты избавь.

Если я тварь твоя,

из маловерия

вырви меня и спаси,

иже Ты крут еси,

или заклей мне рот,

имя ему: банкрот.

2008

Примечания

1

В прекрасную пору июня. Китс (англ.).

(обратно)
--">