Роберт Фрост - Другая дорога

Роберт Фрост Другая дорога

За водой

Колодец во дворе иссяк,

     И мы с ведром и котелком

Через поля пошли к ручью

     Давно не хоженным путем.

Ноябрьский вечер был погож,

     И скучным не казался путь —

Пройтись знакомою тропой

     И в нашу рощу заглянуть.

Луна вставала впереди,

     И мы помчались прямо к ней,

Туда, где осень нас ждала

     Меж оголившихся ветвей.

Но, в лес вбежав, притихли вдруг

     И спрятались в тени резной,

Как двое гномов озорных,

     Затеявших игру с луной.

И руку задержав в руке,

     Дыханье разом затая,

Мы замерли — и в тишине

     Услышали напев ручья.

Прерывистый прозрачный звук:

     Там, у лесного бочажка —

То плеск рассыпавшихся бус,

     То серебристый звон клинка.

Другая дорога

В осеннем лесу, на развилке дорог,

Стоял я, задумавшись, у поворота;

Пути было два, и мир был широк,

Однако я раздвоиться не мог,

И надо было решаться на что-то.

Я выбрал дорогу, что вправо вела

И, повернув, пропадала в чащобе.

Нехоженей, что ли, она была

И больше, казалось мне, заросла;

А впрочем, заросшими были обе.

И обе манили, радуя глаз

Сухой желтизною листвы сыпучей.

Другую оставил я про запас,

Хотя и догадывался в тот час,

Что вряд ли вернуться выпадет случай.

Еще я вспомню когда-нибудь

Далекое это утро лесное:

Ведь был и другой предо мною путь,

Но я решил направо свернуть —

И это решило все остальное.

Желтоголовая славка

Ее, наверное, слыхал любой

В лесу, примолкшем к середине лета;

Она поет о том, что песня спета,

Что лето по сравнению с весной

Куда скучней, что листья постарели,

Что прежних красок на лужайках нет

И что давно на землю облетели

Цвет грушевый и яблоневый цвет;

Она твердит, что осень на пороге,

Что все запорошила пыль с дороги;

Примкнуть к терпенью смолкших голосов

То ли не может, то ли не желает

И спрашивает, даром что без слов:

Как быть, когда все в мире убывает?

В перекрестье прицела

В разгаре боя, метя в чью-то грудь,

Шальная пуля низом просвистела

Вблизи гнезда — и сбить цветок успела,

И с паутины жемчуг отряхнуть.

Но перепелка, подождав чуть-чуть,

Опять к птенцам писклявым прилетела,

И бабочка, помедля, вновь присела

На сломанный цветок передохнуть.

С утра, когда в траве зажглась роса,

Повис в бурьяне, вроде колеса,

Сверкающий каркас полупрозрачный.

От выстрела его качнуло вдруг.

Схватить добычу выскочил паук,

Но, не найдя, ретировался мрачно.

Пленная и свободная

Любовь Земле принадлежит,

Привычен ей объятий плен,

Уютно под защитой стен.

А Мысль оград и уз бежит,

На крыльях дерзостных парит.

В снегу, в песках, в глуши лесной

Проложены Любви следы,

Ей не в обузу все труды.

Но Мысль, избрав удел иной,

С ног отряхает прах земной.

На Сириусе золотом

Она, умчав, проводит ночь;

А на заре стремится прочь —

Сквозь пламень звездный напролом,

Дымя обугленным крылом.

Но, говорят, раба Земли —

Любовь — таит в себе самой

Все то, чего, враждуя с тьмой,

Взыскует Мысль, бродя вдали

В межгалактической пыли.

Телефон

«Я очень далеко забрел, гуляя,

Сегодня днем,

Вокруг

Стояла тишина такая...

Я наклонился над цветком,

И вдруг

Услышал голос твой, и ты сказала

Нет, я ослышаться не мог.

Ты говорила с этого цветка

На подоконнике, ты прошептала...

Ты помнишь ли свои слова?»

«Нет, это ты их повтори сперва».

«Найдя цветок,

Стряхнув с него жука

И осторожно взяв за стебелек,

Я уловил какой-то тихий звук.

Как будто шепот «приходи» —

Нет, погоди,

Не спорь, — ведь я расслышал хорошо!»

«Я так могла --">