Николай Николаевич Асеев - Том 2. Стихотворения и поэмы 1927-1930

ладонью

      Петра.

И Лодейною улицей

     в док

пролетает

   тревожный гудок.

И когда

  прибывает Нева,

он бормочет

   глухие слова.

Он снимается с места.

      И вот

он шумит,

   он живет,

     он плывет.

И его уже нету…

    Лишь гул

одичалой воды

    доплеснул.

Лишь –

  от центра на острова

бьется грудью

    с гранитом трава.

4

Стой!

  Ни с места!

    Будешь сыт!

Жить без города нам –

      стыд.

Разведешь

   меж островами

снова

  легкие мосты.

Видишь:

  дым хвостами задран,

скручен прядью

    на виске.

То –

  балтийская эскадра

по твоей

  дымит тоске.

Военморы!

   Полный ход.

Глубже,

  глубже,

    глубже

      лот.

Вы ведь

  городу большому –

мощь,

  защита

    и оплот.

По морям,

   морям,

     морям,

нынче здесь,

    а завтра там!

Ты им

  старшим братом будешь,

всем

  восставшим городам!

Кораблей военных

     контур,

расстилая низко дым,

вновь скользит

    по горизонту.

Ленинград!

   Следи за ними.

Обновив и век

    и имя,

стань навечно

    молодым!

1925–1927

Москворецкие частушки

На Москву да на реку

светит по фонарику –

с каждого пролетца

свет на воду льется.

Я на Каменном мосту

и гуляю и расту,

только мне не вырасти:

очень много сырости.

За мостом на Балчуге

молодые мальчики,

молодые, русые,

бритые, безусые.

Как вас по имени,

как вас по отчеству,

как ваша фамилия? –

очень знать нам хочется.

Хоть и очень интересно, –

не вступаю в разговор

с незнакомым, неизвестным:

может, жулик либо вор.

Автобусы идут

номерованные.

Ох, думки мои,

замурованные.

Возьми меня вывези,

что ж я здесь на привязи?

Поскорее вывози,

не завязни во грязи.

Как у нас на Яузе

ходят тенью кляузы,

под стеной столетнею

вьется плесень сплетнею.

Побегу я на реку,

поклонюсь фонарику:

посвети мне, друг фонарик,

чтоб не сбиться мне с пути.

Светит город за рекой,

до него подать рукой,

если б встрелся провожатый –

хоть ледащенький какой.

Чтобы встрелся на дороге

вежливый, воспитанный,

чтобы был бы без мороки

в жизни друг испытанный.

Ах, Чистые пруды,

тяжелые труды.

Разметались мои мысли,

заплуталися следы.

1928

За синие дни

В Крыму расцветают черешни и вишни,

там тихое море и теплый прибой.

А я, никому здесь не нужный и лишний,

не знаю, как быть и что делать с собой.

А я пропадаю за милую душу,

за милую душу, за синие дни;

ночую без крыши и сплю без подушек,

скитаюсь без цели, живу без родни.

На Курском вокзале – большие составы,

доплаты за скорость платить не могу.

А мне надоело стрелять у заставы,

на темном подъезде на желтом снегу.

Уже декапод нажимает на рельсы,

уходит на юг, как и в прошлом году…

Смотри, беспризорник, вернее нацелься,

ныряй под вагон на неполном ходу.

Залягу жгутом в электрический ящик,

от сажи и пыли, как кошка, рябой;

доеду – добуду краев настоящих,

где тихое море и теплый прибой.

Доеду – зароюсь в горячий песочек,

от жаркого солнца растает тоска;

доеду – добуду зеленую Сочу,

зеленую Сочу и Нову Аскань.

Нас пар не обварит и смерть не задушит,

бригада не выгонит из западни.

Мы здесь пропадем за милую душу,

за милую душу, за синие дни.

1927

Стихи на случай

1928

Песни Пищика

Вот – кот Пищик,

умнее не сыщешь:

глаз лучистый,

хвост пушистый,

цвет – пожарно-огневой…

Посмотрите эти песни

и картинки про него.

У меня есть кот,

вечно голоден живет,

вечно голоден, не сыт,

вечно думает, не спит:

как бы в шкаф ему залезть,

как бы все в шкафу поесть,

Са-ла

ма-ло,

мя-са

мас-са,

ко-рок

во-рох,

пирогов сорок,

вареники в плошке

да телячьи ножки,

еще – около

стоит окорок,

поросячий бок,

требушинки клок,

индюшиный хлуп

да петуший пуп!

Все запить молоком,

все заесть --">