Тихон Семёнович Рождественский - Памятники старообрядческой поэзии

болѣзняхъ здравіемъ даритъ;

И въ горѣ другъ, и въ скукѣ веселитъ.

Не такъ лишь скоро имъ исцѣлѣваютъ,

И скоро отъ него весь духъ свой испускаютъ.

Но всѣ твердя напрасно: „ахъ!“ табакъ бранятъ:

Онъ любъ, хорошъ, молольщикъ виноватъ.

Полезенъ злакъ, да мелетъ кто? уродъ!

И какъ онъ можетъ пользовать народъ?

Вотъ мальчикъ кто: или солдатъ старикъ —

Что взять на нихъ? — иль сущій пень мужикъ.

.    .    .    .    .    .    .    .    .    .    .    .    .    .    .    .

Пойми, чудакъ, не отъ того онъ плохъ,

Но искони его лишилъ даровъ всемудрый Богъ.

Клянусь, въ немъ пользы нѣтъ вѣдь никакой

Кромѣ потѣхи лишь бѣсовской злой.

Воззри жъ, мудрецъ въ протекшія лѣта,

И явится о табакѣ вся правда безъ отвѣта.

Во время злобной язвы моровой

Больнымъ не дѣлалъ пользы онъ собой;

Когда жъ холерой Богъ свой гнѣвъ являлъ,

Тогда, табакъ ничуть не помогалъ:

Хотя кто нюхалъ въ носъ, а кто курилъ,

Но помощи никто не получилъ.

Вотъ нынѣ всѣ курятъ и носъ душатъ,

Болѣзней же нимало не тушатъ.

Коль въ мірѣ пользой онъ явился,

То отъ подагры, напримѣръ, хоть кто имъ исцѣлился?

Кто трудится, кричитъ, всю ночь не засыпаетъ,

Тотъ нюханьемъ лишь сонъ свой прогоняетъ,

И въ семъ не вижу пользы превеликой —

Весь сонъ легко прогнать и чемерикой.

Отъ ней и прочихаешься и протрезвишься

Сейчасъ, какъ будто вновь переродишься.

Я вѣрю: табакъ есть Божіе творенье, —

Тогда кроши въ уху иль щи и листья и коренья,

Имъ посыпай похлебку вмѣсто перца

Для очищенія отъ кашля, болей сердца.

Коль будешь ѣсть его во щахъ или сухой,

То нѣтъ грѣха, проклятія долой —

И не поступитъ онъ въ такое званье,

А нюхать въ носъ — бѣсовъ очарованье.

Коль онъ не ядъ, то пей его вмѣсто чая —

Пусть рвота хоть пройметъ тебя тогда лихая.

Дерзнетъ ли кто сказать хулу на пищу,

Коль данъ табакъ богатому и нищу?

    Проникни, виждь, о терпѣливый Боже!

Всѣ беззаконія сіи на что похожи?

Носъ даровалъ ты запахъ обонять,

Не табакомъ же тертымъ набивать,

А люди неестественно всѣ поступаютъ

И поминутно табакомъ носы ихъ наполняютъ

Да! выкинулъ же бѣсъ новую фигуру.

Хоть всякій злакъ на службу Богъ создалъ,

А въ носъ всыпать табакъ не приказалъ.

.    .    .    .    .    .    .    .    .    .    .    .    .    .

    Услышъ, вздрогни, табачникъ, и внемли:

Творишь не бывшій грѣхъ на всей земли,

Пройдн исторію всѣхъ странъ, вѣковъ,

Прочти всю миѳологію боговъ, —

Увидишь, что табакъ у нихъ не прославлялся,

Имъ изъ боговъ никто не забавлялся!

Дай осѣдлаю быстраго Пегаса

И съѣзжу до высокаго Парнасса

Тамъ не найду ли трубки съ чубукомъ.

Иль табакерочки забытой съ табакомъ.

Недавно можетъ боги въ ссорѣ были

И трубку и кисетъ сронили.

Оттуда ѣду, мнѣ встрѣтился поэтъ:

Видалъ, сказалъ, чудесъ тамъ тьмы, а трубокъ нѣтъ.

И правда: хоть на Парнасѣ боги были,

Но табаку не нюхали и не курили;

Искусный врачевства богъ Апполонъ

Не изобрѣлъ ли бы куренье онъ?

Коль пользу къ здравію въ немъ увидалъ,

Въ край свѣта бъ купидона спосылалъ.

Древнѣйшій медикъ, славный Иппократъ

Искуснѣйшій, но паче всѣхъ стократъ

Онъ тонко свойство травъ всѣхъ взучалъ,

Изъ нихъ аптеку дивную собралъ,

Въ наукѣ весь свой вѣкъ препроводилъ,

Но въ табакѣ и онъ добра не находилъ:

И ни обрѣтши въ немъ ни пользы, ни веселья,

Почелъ его за сущее бездѣлье…

Египетской земли вседревніе народы —

У нихъ боговъ имѣлись огороды

Насажены, и въ весну выростали,

А табаку они не засѣвали.

Когда бъ табакъ явился тамъ какъ нова тварь,

Сейчасъ ему воздвигли бы алтарь,

И благовоніе когда бъ въ немъ находили,

Съ рогами Апису тогда бы имъ кадили:

По горькости и злому смраду,

Считали бъ дымъ сей злой подобнымъ аду.

Когда же пирамиды создавали,

Сей злакъ бы зодчимъ въ пищу раздавали.

Египтяне охочи были для приправъ,

Они приготовляли все изъ травъ

По уложенью той земли законовъ,

Тамъ травъ имѣлося до триста миліоновъ,

Родились тамъ: чеснокъ, морковь, салатъ,

Петрушка, лукъ, капуста и шпинатъ,

Все множество всѣхъ травъ и пустарнакъ,

Но слуху нѣтъ: родился ль тамъ табакъ!

Какъ беззаконенъ не былъ Вавилонъ,

А нюхать и курить не выдумалъ и онъ.

Въ немъ роскошь всяка находилась,

Сія же

--">