Лидия Давыдовна Червинская - Стихотворения

светом,

Люди, лошади, орудья притаились

на пригорке в маленьком лесу…

Жизнь проходит. Предсказанья сбылись.

Я воспоминание об этом

бережно до гроба донесу.

* * *

В сумерках я просыпаюсь с привычною

неумолимой тоской по тебе…

Небо проходит над крышей фабричною,

туча огромною куклой тряпичною

словно застряла в трубе.

Снова страницы вечерней газеты…

Кончилась в Индокитае война,

падает золото – слитки, монеты,

мужа убила в припадке жена,

скоро появится новая мода,

месяц продлится плохая погода…

Длится, продлится – а счастья все нет.

Ночь, неизбежная ночь надвигается.

В окнах фабричных уже зажигается

синий, больничный, волнующий свет.

Нужно терпение. Было терпение…

Кто говорит, что не сходят с ума с горя?

Ведь завтра опять воскресение,

значит, и завтра не будет письма.

* * *

Лишь мысль об одном постоянна

на фоне расплывчатых дум.

Далекий, как шум океана,

доносится улицы шум…

Раскаты внезапного грома

откуда-то издалека.

Над крышей соседнего дома

светлеют уже облака…

Июльская ночь коротка.

Июльская ночь бесконечна,

не спится, и думаю я –

измена твоя глубоко человечна,

но как ограниченна, пусть высока,

суровая верность моя.

* * *

Как в одиночной камере рассвет,

под утро будит страшная тревога.

Чего бояться, если ада нет?

Не может ада быть по воле Бога.

И если мир любить – прекрасный, грешный, –

разлука с ним всё может искупить.

Я думаю ещё – уже теряя нить, –

что утешает только безутешный,

и лишь сомненье может убедить.

* * *

Я жду твоего возвращенья,

на время – я знаю – опять.

Я жду не любви, а прощенья,

но трудно – я знаю – прощать…

За грусть, за безумную нежность,

за памяти светлый мираж,

такой же, как моря безбрежность,

как южный любимый пейзаж –

причудливых лоз равномерность

и пальмы у розовых дач…

За бедность мою и за верность,

за праведный смысл неудач.

За то, что взволнованность эта

с годами опасней, темней…

За счастье короткого лета,

сгоревшего в несколько дней.

* * *

Жить в трезвости и созерцаньи,

в закате праздничного дня –

не замерзая без огня.

Зачаровать свои желанья,

прозрачно думать, слушать чутко…

Печальной музыкой рассудка

заполнить годы пустоты –

забыть, но не предать мечты.

А память о возможном друге,

как солнце осени на юге,

как нежность золота мимозы

воображеньем создавать…

И сохраняя в сердце слезы,

их никогда не проливать.

1939

Помню жестокие женские лица.

Жар иссушающий. Страх.

Как человек, поседела столица

в несколько дней, на глазах.

Долго над ней догорали закаты.

Долго несчастью не верил никто…

Шли по бульварам толпою солдаты —

в куртках, в шинелях, в пальто.

Не было в том сентябре возвращений

с моря и гор загорелых людей.

Сторож с медалью, в аллее осенней,

хмуро кормил голубей.

В каждом бистро, обнимая соседа,

кто-нибудь плакал и пел.

Не умолкала под песню беседа —

родина, слава, герои, победа…

Груды развалин и тел.

* * *

Может быть, нам это вместе приснилось

(благодарю за участье во сне),

а наяву ничего не случилось

в нашей сиротски любимой стране.

Правда едва ли бывает такою

(так что нельзя прикоснуться рукою,

все рассыпается в мертвой пыли).

Правда была бы богаче, печальней.

Так не уходят, как эти ушли…

Чайки кружились над белой купальней,

ласково флаг развевался вдали.

Море вечернее двигалось к югу

и возвращалось назад к берегам…

Мы ни о чем не напомним друг другу

и ничего не доверим словам.

* * *

Памяти Б. Поплавского

Все --">