Георгий Иванович Чулков , Михаил Андреевич Осоргин , Александр Степанович Яковлев , Федор Кузьмич Сологуб (Тетерников) , Марина Ивановна Цветаева , Борис Константинович Зайцев - Пересвет. Литературный сборник. № 1

Предстало нам — всей площади широкой! —

Святое сердце Александра Блока.

Москва, 28-го русск. апреля 1920 г.,

в день, когда взрывались пороховые погреба на Ходынке,

и я впервые увидала Блока.

* * *

Други его — не тревожьте его!

Слуги его — не тревожьте его!

Было так ясно на лике его:

Царство мое не от мира сего

Вещия вьюги кружили вдоль жил,

Плечи сутулил гнулись от крыл.

В певчую прорезь, в запекшийся пыл —

Лебедем душу свою упустил!

Падай же, падай же, тяжкая медь!

Крылья изведали право: лететь!

Губы, кричавшия слово: ответь!

Знают, что этого нет — умереть!

Зори пьет, море пьет, — в полную сыть

Бражничает. — Панихид не служит!

И с облаков повелевшаго: быть!

Хлеба достанет — его накормить.

Москва, 2-го р. августа 1921 г.,

девятый день.

Марина Цветаева.

Георгий Чулков Три стихотворения

I.

ГОЛОСА.

Из глубины глухих веков

Доатлантической эпохи

Мне слышится ужасный зов

И чьи то вопли, чьи то вздохи.

На незнакомом языке

Взывает из курганов племя,

Пытаясь победить в тоске

Законом скованное время.

И сам я, слабый сын земли

За пращуров, ломая руки,

Молю во прахе и пыли:

Господь! Дыханьем утоли

Их неоправданные муки.

24 августа 1920 г.

II.

ВОЛНА.

При блеске молний, в смуте гула,

Широкошумная волна

К нам доплеснулась и метнула

Безумной бури семена.

О, как ужасен голос влажный

Ночных таинственных глубин!

И буре человек отважный

Противоборствует один.

Ужели ночь лишь откровенье

Души проснувшейся на миг?

И буйно-шумное волненье

Ужели только сновиденье

О смертный, на путях твоих!

12 февраля 1920 г.

III.

СТРЕЛА.

Нет, не убийства хмель и темь, не сила

Стихия вольной без оков и уз,

И не истории тяжелый груз:

Единая любовь меня сразила.

Безумно сердце. Стала жизнь постыла.

И жаждущей стрелы слепой укус

Ужель язвит меня? Страстей союз

Душе моей — как душная могила…

Все сознавать и быть слепым, как все;

У ног любовницы твердить обеты,

В саду меж роз, на утренней росе…

Мне страшен страстный плен. Свобода! Где ты

В любви узрев зловещие приметы,

Идем в страстях на-встречу злой косе.

7 июля 1920 г.

Георгий Чулков.

Г. Чулков Мария Гамильтон

ПРЕДИСЛОВИЕ.

Мария Гамильтон (Hamilton) принадлежала к одному из древних и знатных шотландских семейств. Вероятно, можно установить ее родственные связи с тем герцогом Гамильтоном, который окончил дни свои на плахе, как роялист, вскоре после казни Карла 1-го. Возможно, что героиня поэмы, фрейлина Екатерины, супруги Петра, приходилась племянницей известного боярина Артамона Матвеева, женатого на шотландке Гамильтон. Появилась леди Мария Гамильтон в свите государыни около 1713 года. У царя была любовная связь с прекрасной леди. Известна также дата трагической смерти Марин Гамильтон — 14 марта 1719 года.

Вокруг вмени этой загадочной иностранки сложилось немало легенд, противоречивых и темных. Ее память оскорблена грубыми и страшными подробностями ее преступления. Однако, достоверность этих сообщений сомнительна: в ее деле были лжесвидетели. Нельзя также забывать, что орудием тогдашнего судопроизводства была пытка.

Автор поэмы предупреждает благосклонных читателей, что у него не было задания воскресить быт эпохи и возстановить внешнюю историческую правду. Поэтому автор надеется, что читатели великодушно извинят ему некоторые исторические неточности и анахронизмы.

21 марта 1920 г.

I.

Три розы серебристо-белых

И золотое сердце… Так

Судьбой начертаны пределы

Любви твоей. И вещий знак

В веках волнует мир подлунный…

Твой герб, Мария Гамильтон,

Певцы поют. А голос струнный

Тревожит замогильный сон.

Так на гербе — кровавом поле

Не увядает белый цвет.

И смысл таинственной юдоли

Пусть нам поведает поэт.

--">