Александр Трифонович Твардовский - Василий Тёркин

жертв святая память

В пути не покидала нас.

Чтоб нам, внимая славословью,

И в праздник нынешних побед

Не забывать, что этой кровью

Дымится наш вчерашний след.

И знать, что к бою правомочна

Она призвать нас вновь и вновь…

Как говорится: «Дело прочно,

Когда под ним струится кровь».

1957

Слово о словах

Когда серьезные причины

Для речи вызрели в груди,

Обычной жалобы зачина —

Мол, нету слов – не заводи.

Все есть слова – для каждой сути,

Все, что ведут на бой и труд,

Но, повторяемые всуе,

Теряют вес, как мухи мрут.

Да, есть слова, что жгут, как пламя,

Что светят вдаль и вглубь – до дна,

Но их подмена словесами

Измене может быть равна.

Вот почему, земля родная,

Хоть я избытком их томим,

Я, может, скупо применяю

Слова мои к делам твоим.

Сыновней призванный любовью

В слова облечь твои труды,

Я как кощунства – краснословья

Остерегаюсь, как беды.

Не белоручка и не лодырь,

Своим кичащийся пером, —

Стыжусь торчать с дежурной одой

Перед твоим календарем.

Мне горек твой упрек напрасный.

Но я в тревоге всякий раз:

Я знаю, как слова опасны,

Как могут быть вредны подчас;

Как перед миром, потрясенным

Величьем подвигов твоих,

Они, слова, дурным трезвоном

Смущают мертвых и живых;

Как, обольщая нас окраской,

Слова – труха, слова – утиль

В иных устах до пошлой сказки

Низводят сказочную быль.

И я, чей хлеб насущный – слово,

Основа всех моих основ,

Я за такой устав суровый,

Чтоб ограничить трату слов;

Чтоб сердце кровью их питало,

Чтоб разум их живой смыкал;

Чтоб не транжирить как попало

Из капиталов капитал;

Чтоб не мешать зерна с половой,

Самим себе в глаза пыля;

Чтоб шло в расчет любое слово

По курсу твердого рубля.

Оно не звук окостенелый,

Не просто некий матерьял, —

Нет, слово – это тоже дело,

Как Ленин часто повторял.

1962

«Дробится рваный цоколь монумента…»

Дробится рваный цоколь монумента,

Взвывает сталь отбойных молотков.

Крутой раствор особого цемента

Рассчитан был на тысячи веков.

Пришло так быстро время пересчета,

И так нагляден нынешний урок:

Чрезмерная о вечности забота —

Она, по справедливости, не впрок.

Но как сцепились намертво каменья,

Разъять их силой – выдать семь потов.

Чрезмерная забота о забвенье

Немалых тоже требует трудов.

Все, что на свете сделано руками,

Рукам под силу обратить на слом.

Но дело в том,

Что сам собою камень, —

Он не бывает ни добром, ни злом.

1963

«Мне сладок был тот шум сонливый…»

Мне сладок был тот шум сонливый

И неусыпный полевой,

Когда в июне, до налива,

Смыкалась рожь над головой.

И трогал душу по-другому, —

Хоть с детства слух к нему привык, —

Невнятный говор или гомон

В вершинах сосен вековых.

Но эти памятные шумы —

Иной порой, в краю другом —

Как будто отзвук давней думы,

Мне в шуме слышались морском.

Распознавалась та же мера

И тоны музыки земной…

Все это жизнь моя шумела,

Что вся была еще за мной.

И все, что мне тогда вещала,

Что обещала мне она,

Я слышать вновь готов сначала,

Как песню, даром что грустна.

1964

«Посаженные дедом деревца…»

Посаженные дедом деревца,

Как сверстники твои, вступали в силу

И пережили твоего отца,

И твоему еще предстанут сыну

Деревьями.

То в дымке снеговой,

То в пух весенний только что одеты,

То полной прошумят ему листвой,

Уже повеяв ранней грустью лета…

Ровесниками века становясь,

В любом от наших судеб отдаленье,

Они для нас ведут безмолвно связь

От одного к другому поколенью.

Им три-четыре наших жизни жить.

А там другие сменят их посадки.

И дальше связь пойдет в таком порядке…

Ты не в восторге?

Сроки наши кратки?

Ты что иное мог бы предложить?

1965

«Все сроки кратки в этом мире…»

Все сроки кратки в этом мире,

Все превращенья – на лету.

Сирень в году дня три-четыре,

От силы пять кипит в цвету.

Но побуревшее соцветье

Сменяя кистью семенной,

Она, сирень, еще весной —

Уже в своем дремотном лете.

И даже свежий блеск в росе

Листвы, еще не запыленной,

Сродни той мертвенной красе,

Что у листвы вечнозеленой.

Она в свою уходит тень.

И только, --">